Азалия вскинула руку и, словно из воздуха, в ее пальцах появилась колода карт. Потрепанные карты Таро, видавшие многих хозяев и всегда верно служившие, послушно легли веером на кофейном столике между ними.
– Я общаюсь с миром, который для вас невидим. Он многое рассказывает мне во снах, знаках или является ко мне духом прошлого. – Сильный палец ведуньи ткнул в карту, на которой Вивьен с трудом разглядела рыцаря на коне. – Смерть. Каждый раз, когда я спрашиваю – кто ты, девочка, выпадает эта карта. В перевернутом положении.
Мурашки пронеслись по спине и замерли в районе затылка пульсирующей точкой. Кровь прилила к щекам, и Вивьен прижала к ним внезапно замерзшие пальцы. Она чувствовала себя затравленным зверьком.
– Я видела сны, Вивьен. И поэтому пришла сюда. На твоем роду лежит проклятье. Предсмертная клятва. Не знаю почему, но, видимо, человек, который хотел вас защитить, напротив, обрек на страдания. И виновата во всем вещь, которую ты хранишь.
– Статуэтка? – почти беззвучно прошептала Вивьен.
– Уничтожь ее. – Лицо Азалии ожесточилось, и она сгребла карты в кучу скрюченными, как у коршуна, пальцами. Глаза превратились в узкие полосы, и только зрачки блестели черным огнем. – Уничтожь либо уходи из этого дома. Кир достаточно настрадался из-за твоей семьи. Он достоин лучшего. Достоин счастья.
Вивьен молчала. Упреки Азалии казались справедливыми, слова вескими и… колючими. Как шипы на розах.
– Я не могу уничтожить семейную реликвию. И не просите, – холодно отчеканила она. – Ради нее погибли родители, а теперь вы хотите сделать так, чтобы их смерть оказалась напрасной? Конечно, я понимаю, чего вы добиваетесь. Если я избавлюсь от статуэтки, сектанты потеряют ко мне интерес, верно? А значит, Кир будет в бе-зопасности. – Вивьен встала и скрестила руки на груди, защищаясь от яростного взгляда ведуньи. – Но вы ошибаетесь. Мой род вовсе не проклят. Моя прабабка любила свою дочь и подарила нам статуэтку как защиту. Вы ошибаетесь, – повторила она, не понимая, кого больше хочет убедить: себя или женщину.
Азалия усмехнулась:
– Я знала, что ты не согласишься. Упрямая девочка. Но смотри. Я предупредила. Если с Киром что-то случится, ты узнаешь настоящую месть.
Минуту они меряли друг друга взглядами, и Вивьен видела перед собой достойного противника. Жаль, что она не могла заглянуть в прошлое и узнать, какая Азалия была в молодости. Наверное, такая же, как и Кир. Гордая, красивая, дикая.
– Теперь я не позволю, чтобы он пострадал из-за меня. Обещаю, – тихо произнесла Вивьен и выбежала из гостиной, больше не в силах оставаться с ведуньей наедине. Голова кружилась, когда она поднималась по лестнице.
Жгучая вина накрыла Вивьен, и она рухнула посреди коридора на колени. Слезы дрожали на ресницах. Не плакать, быть сильной. Но при мысли, какую боль пережил Кир, душа Вивьен выворачивалась наизнанку, и оставаться сильной не получалось.
Кир, как слепой, смотрел на дверь, за которой скрывалась спальня Вивьен. Каждую минуту поднимал руку, касался шероховатого дерева и снова безвольно ее опускал. Уже поздно. Часы показывали одиннадцатый час вечера. Свечи в люстрах лениво освещали длинный коридор. Их дрожащие огоньки напоминали Киру его душу – она так же дрожала, несмотря на невозмутимый вид.
Легкий стук в дверь разрушил его мысли, и Кир недоуменно отшатнулся. Он сам не заметил, как постучался к Вивьен.
– Войдите, – бархатный, с чарующей хрипотцой голос донесся из комнаты.
Кир выдохнул и распахнул двери, пытаясь найти причины столь позднего визита. Но в голову приходили лишь топорные слова: «Я хотел тебя видеть». Они звучали неуместно даже мысленно, нечего и думать, чтобы произнести их вслух.
Вивьен стояла возле окна и куталась в теплый шерстяной плед синего цвета. Распущенные локоны алели на нем, как ленточки от подарков. В камине пылал яростный огонь, и только он освещал полутемную спальню. А за окном летали снежинки, крохотные и колючие, они запорошили парк белым пухом.
– Я думал, ты спишь.