– Не знаю. – Артур вспомнил утренний разговор с Авророй. Он отчаянно хотел помочь ей, но не понимал как.
– Как вы думаете, жена брата может что-либо знать о реликвии? – спросил Глава.
Артур вздрогнул.
– Нет, – слишком громко произнес он. – Она никак не замешана в этой истории!
Но его слова не убедили Главу. Мужчина переплел пальцы, усыпанные кольцами, и молча буравил взглядом стол.
– У вас неделя, сектант, чтобы отыскать реликвию, – наконец заявил он. – Ровно неделя. Иначе нам придется применить крайние меры.
Артур снова кивнул и на секунду прикрыл глаза. Что за крайние меры, он знать не хотел.
– А мы проверим новый «Объект». Нельзя исключать его из игры. Как правило, за женской ревностью всегда кроется намного больше, чем они хотят показать.
От этих слов Артур внутри похолодел и в очередной раз проклял тот день, когда вступил в Секту.
Лилия бродила по поместью, пока ноги сами не привели ее к портрету покойной графини Маврос и ее дочери. Она смотрела на улыбающееся лицо девочки и с содроганием вспоминала их первую встречу. И вторую. Лили была настолько поглощена собственными переживаниями насчет свадьбы, что забыла спросить, что за ребенка она видела. И это оказалось к лучшему. Хотя вопрос Феликса, видела ли она ее раньше, был более чем странным. Лили вздохнула и бросила тоскливый взгляд в глубь коридора. Поскорее бы закончились выходные и начались репетиции. В работе она сумеет отвлечься от… жизни.
Перед глазами вновь расцвело перекошенное яростью лицо Авроры, и Лили устало прислонилась к стене. Столько злобы и ненависти. Оставалось недоумевать, чем она их заслужила?
Феликс остался с сестрой дожидаться врача, а Лилия ушла, как никогда ощущая себя одинокой и лишней. Ее насильно привели в семью, где она никому не была нужна. Лили сползла на пол, не боясь показаться слабой. Прижала колени к груди и задумчиво посмотрела на темно-вишневый потолок. Память невольно подкинула давние воспоминания. Натан и Кристина. Интересно, как сложилась их судьба? Особенно Натана.
Первый год приходилось очень тяжело. Тяжело объезжать его улицу стороной. Тяжело забыть места, где они гуляли. Но медленно и неохотно время брало свое. И вот при воспоминании о нем сердце больше не сжималось в болезненной хватке. Лишь томная ностальгия затапливала душу, воскрешая забытые моменты из прошлого. Когда Лили не боялась любить. Когда она верила, что проклятье – страшный сон, и стоит проснуться, как исчезнет ужасный выбор между матерью и любимым.
– Я считала тебя умнее, – в углу раздалось презрительное фырканье, и Лили испуганно взглянула туда.
Там на коленях сидела Аделаида. Она держала в руках мягкую самодельную игрушку с потерянным глазом и сосредоточенно отрывала второй. Ее волосы вились так же, как на портрете. И платье было точно таким. Лили с трудом осознавала простую истину: перед ней призрак, настолько живой выглядела девочка.
– Здравствуй, Аделаида.
Малышка коротко посмотрела на нее и снова занялась куклой.
– Я предупреждала тебя, беги, уходи из этого дома.
– А мама Феликса просила меня о помощи. – Лили позволила себе улыбнуться.
Почему-то злость девочки подняла ей настроение. Хоть кому-то была небезразлична ее жизнь.