– Верь, но единственный способ проверить это – выйти!

– Да, и мы сделаем это! Данила, вставай, пошли!

Иван схватил его за руку и потащил за собой:

– Пошли, проверим, кто сильнее – человек или пустыня!

Они оставили оазис и пошли по песку. Данила шел молча, он смотрел на небо и думал: что его ждет? О чем это говорил его товарищ? А Иван был уверен в том, что он прав – сдаваться нельзя.

Пустыня не трогала их, она была спокойна, и это начало настораживать Ивана. Сначала он думал, что она будет водить их бесконечно по своим просторам, затем решил, что этот мир обязательно найдет повод, чтобы рассорить их, но пустыня молчала, и тогда Иван понял, что они предоставлены сами себе. То, что произошло, не должно было случиться. Когда Данила в первый раз сам вышел из пустыни, он смог проявить в себе лучшие качества, но при этом он не касался тайн, что скрыты от таких, как он. В любом, даже самом маленьком мире есть свои законы, и этот мир всеми средствами оберегает их. Иногда что-то происходит, и он либо уничтожает, либо спасает. Любой мир, стихия, как и все, что существует на земле, имеет свои темные стороны. Иван, познавший много секретов мироздания, коснулся этих тайн. Пустыня показала ему силу зла, и он взял ее, чтобы победить с помощью той чистоты, что уже существовала в нем. Но произошло то, чего никто не предвидел. Данила решил помочь другу и вытащил взятое им зло наружу. И теперь непонятно, где оно: ушло в него, или спряталось в Иване, вытеснив все силы добра. Возможно, оно находится где-то вне и ждет, что будет дальше, чтобы или покарать, или наградить, к примеру, бессмертием? Как оно проявилось и в ком спряталось непонятно, но то, что оно было – сомнений не вызывало, и тот, кто увидит его первым, сможет победить.

Иван долго думал, с чего начать поиски, но так и не нашел подхода. Разговор между ними завязался сам собой. Друзья шли и вспоминали море, родные края. Тогда им было легко и просто, они познавали тайны мира и не думали, что нужно будет преодолевать такие испытания. И когда они вспомнили подряд несколько последних трудностей, Иван догадался, что с каждым разом эти испытания становятся сложнее. Теперь, когда они смогли пройти столь долгий путь, и преодолели все, что им преподносила дорога, осталось только одно – испытание смертью. Когда-то давно он читал об этом, что человек, преодолевший подобное испытание и победивший смерть, открывает в себе такие силы, что может управлять жизнью людей. Он способен оживить убитого или излечить смертельно больного, и одновременно он может убить одним лишь желанием.

Тогда все это показалось ему вымыслом, но теперь он задумался. Конечно, ему не хотелось верить в то, что останется только один, но чем дальше они шли, тем это становилось очевидней. Каждый из них по-своему познал мир – его тайны, красоту и особую, мало кому известную мудрость. Но их души оставались теми же, они чувствовали, боялись, испытывали радость и всегда находились в одном состоянии. Иван понял, что пришло время перехода их внутреннего состояния в другое, более крепкое и выносливое. Такой переход должен пройти тяжело, с жестокой, невыносимой внутренней болью, которая ломает людей, вычеркивает их из жизни или возносит. И даже если тело остается жить, люди, кто не смог преодолеть подобных испытаний, становятся лишь серыми тенями – безликими и бесчувственными, отрешенными от всего живого.

Понять убийство Иван никак не мог. Его состояние чистоты, к которому он стремился и создавал в себе, никак не хотело даже зарождать мысль об этом. Он готов был на что угодно, но не на убийство преданного ему человека. Какая-то маленькая крупинка шевелилась в душе и подсказывала, что он должен пройти через все, в том числе и через это, но он не хотел слушать ее и верить в то, что невидимым набатом звучало где-то в глубине души. Этот звон постепенно приближался, и Иван убегал от него: он не желал слушать этот звук смерти, но он продолжал греметь, убеждая, что другого выхода нет.

Данила шел молча. Он никак не мог понять, как могло произойти такое разделение добра и зла, и к чему это вообще может привести. Юноша даже и не задумывался о смерти, его увлекло другое: мысль о том, что добро можно отделить, освободить от зла, удивила его.

– Значит, чистота, свет, добро могут существовать самостоятельно. Возможно, то, о чем он несколько дней назад думал, действительно правда. Добро – основа всего и только оно существует в этом мире, а все остальное, в том числе и зло, придуманы людьми. Зачем они отдали злу столько места – чтобы бороться с ним, или смотреть на его проявления? Конечно, если не будет видно зла, то и добро станет незаметным, потому что люди смогут жить и не думать, что это такое. А вот для того чтобы подчеркнуть добро, показать – вот смотрите, как это хорошо, как красиво и как благородно, должно существовать что-то, что вывернет обратное, темное, но – противоположное. Смелость – трусость, правда – ложь, и так до того момента, пока человек не подходит к главному: жизнь – смерть. Чтобы победить смерть, нужно доказать жизнь. Как интересно, – удивился придуманному выражению Данила.

– Чтобы победить смерть, нужно доказать жизнь, – произнес он вслух так, чтобы услышал Иван. Тот остановился и попросил повторить. Юноша повторил.

Иван стоял посреди пустыни и смотрел на своего ученика и не мог понять, откуда в этой юной голове, не видевшей зла, столь необычные мысли. Он стал вдумываться в сказанные слова, но одновременно понимал другое: много лет он шел по дороге, и всегда опасность была рядом с ним, но смерть как бы обходила его стороной. В начале своего пути он боялся темноты, но позже просто забыл о ней, потому, что чувствовал чью-то постоянную защиту. Возможно, это дорога оберегала необычного путника, а может, он сам смог стереть в себе любые проявления и мысли того, что он когда-нибудь сможет умереть. Но всему приходит конец: кажется, у всего есть и начало, и конец, но вот только начало неизвестно, а конец недоступен, или, наоборот. Сейчас он понимал одну очень важную и тяжелую для себя мысль: если он сможет, то он познает, каково это – состояние и сила смерти. Что происходит с человеком, с душой, с его сердцем? Все люди умирают, а возможно, как раскаленный металл, закаливаются и живут дальше, только в другом, никому не известном мире. Он понимал, что, наверное, сможет найти обходной путь и как-то изменить ситуацию. Сделать так, что эти две основы человеческого состояния, которые каким-то образом разделились и теперь живут в них, все же можно соединить. «Должен быть другой путь!» – произнес он. За последние годы Иван приучил себя идти навстречу трудностям и не сворачивать с выбранного пути. Его характер стал твердым, и это давило на него с такой силой, что он, не зная выхода, старался одновременно подготовить себя к предстоящему и не поддаться злу в высшей степени его проявления.

«Чтобы познать, что такое смерть, я должен убить человека, – думал он. – Да не просто прохожего или воина, а друга – близкого и родного мне. Данила хорошо сказал: «Чтобы победить смерть, нужно доказать жизнь!» Но как это сделать? Убить его и пережить это? Победить в себе, а потом, надеясь на то, что пустыня или дорога помогут, найти способ и оживить его? А если этого способа нет. Если смерть – точка? Да, конечно, я все пойму и почувствую, найду силы в себе, чтобы победить неуверенность, смятения и боль потери друга, но при этом Данилы уже не будет. Зачем тогда мне эти знания и сила? В чем виноват он? Может, в том, что когда-то доверился мне и пошел со мной по дороге. Он, не жалея себя, хотел помочь, и, познав свою первую силу, использовал ее на то, чтобы мне стало легче. А теперь я должен заплатить за знания, ощущения и борьбу, которая меня выведет к пониманию чего-то более совершенного, заплатив за это его жизнью? Нет, это неправильно, и единственный выход… – Иван постарался остановить все мысли. – Единственный выход – убить себя! Если добро во мне – я не умру, а если зло – значит, познаю это состояние! Если я должен решиться на такой поступок, почему я должен убивать друга – убью себя! Он смог ради меня пожертвовать, а я – смогу? Смогу и докажу жизнь, победив смерть! По крайней мере для себя. Если я умру, и после меня ничего не останется – значит, это конец моего пути, и тайна, к которой я шел – миф. Возможно, она действительно выдумана мной, и все, что я видел и слышал – это миражи моих мыслей. Мечты, которые становились только моей реальностью. Но если мой путь не закончен, то не стоит бояться смерти! Я просто перешагну через нее и пойду дальше той дорогой, которую выбрал. Узнаю то, зачем шел, и смогу загадать желание. Желание – сейчас даже это слово кажется мне смешным, но, возможно, что-то во всем этом есть, и оно обязательно проявит себя. Да, конечно, созерцая чистоту, я не могу поступиться ей и не имею права предать те идеалы, что воспитал в себе, и пусть я совершаю неправильный ход, лишая себя жизни. Наверное, я виновен в том, что довел себя до этого состояния.

По крайней мере, останется жить невиновный человек. Он ради помощи другу пошел на риск, не жалея себя, а я за это отплачу ему смертью. Нет! Зло только и ждет этого. Я поступлю иначе и унесу этот долг с собой. Пусть в нем проявятся все силы, что покорились мне! Пусть он познает мир таким, как видел его я! И те знания, что стали доступными мне, не погибнут, а значит, это и есть победа над смертью! Пусть мое тело перестанет быть в этом мире, мои уста замолчат, а мысли останутся в нем. Я знаю, что он не предаст ту чистоту, к которой я шел все эти годы. Не предаст мои убеждения, что только добро существует вокруг нас, и именно оно управляет этим миром, а зло лишь малая часть, в которую мы верим по своей прихоти. Сдаемся перед ним, отдавая огромную часть себя. Я уверен, что тот свет, что когда-то загорелся во мне, не потухнет. Пустыня! Ты меня слышишь? Пусть живет он! И пусть все мои силы и знания будут ему подвластны! Ты не имеешь права оставлять их в своем песчаном мире, а он достоин этого богатства!»

Иван остановился – Данила тоже. Они стояли и смотрели друг другу в глаза, и лишь пустыня видела их чувства и слышала их сердца и души. Вдруг между ними на песке что-то заблестело. Иван первым склонился, сгреб ладонью песок и увидел подаренную ему саблю. Он поднял ее, достал из ножен и посмотрел на Данилу. Держа в правой руке оружие, он скинул с плеча суму и заметил выпавшею из нее монету, ту самую, которую когда-то нашел в родном лесу. На ней, как и прежде, не было цифры, лишь надпись «копеек», а сколько, он так и не смог узнать.

Данила, увидев в руках друга саблю, замер. Холодный пот прошел у него по спине. «Неужели в Иване проявилось зло и затуманило ему разум?» – подумал он. Юноша слышал слова пустыни о том, что выйдет один, но он не мог поверить, что Иван не найдет другого, разумного выхода. Его руки и ноги онемели, а Иван стоял, сжимая рукоять смерти. «Неужели это все? – подумал юноша. – Он убьет меня? Неужели зло во мне? Но как добро может победить, совершив другое зло, убив меня? Может, убежать, или попробовать как-то противостоять этому?» – юноша со страхом думал о том, что Иван все же решился убить его. Он не мог понять: почему добро такое коварное, раз убивает зло его же оружием. Раз оно добро, то должно и поступать во всем по-доброму, без крови, насилия и обмана. «Что же это за добро такое?» Он действительно хотел убежать, но трусость, как назло, была побеждена им, и юноша чувствовал этот страх как-то странно, не так, как всегда. Сопротивляться Ивану – мастеру ведения боя – было смешно. Данила не боялся умереть, ему было до боли обидно, почему же добро, как высшая форма чистоты, выбрало такой грязный метод.

Иван, молча еще раз посмотрел на Данилу, улыбнулся, протянул ему непонятную монету и произнес: «Может, ты когда-нибудь узнаешь ее тайну?»

Он посмотрел на небо, огляделся вокруг, прислушиваясь к голосу пустыни и прощальной песне ветра, взялся за кончик лезвия, подвел его к груди и резким движением вонзил саблю в свое сердце. Данила вздрогнул и отскочил в сторону. Он был готов к смерти, но то, что он увидел, шокировало его. Юноша стоял окаменевший и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Он хотел наклониться к Ивану, но и этого он не мог сделать. Данила смотрел на счастливое лицо друга и глубокие голубые глаза, навечно устремившие свой взгляд ввысь.

– Иван! Иван! – вырвалось из него, и одновременно с этим невидимая железная сеть, сковавшая его, рухнула. Он бросился к другу, вырвал саблю, отбросил ее, наклонился над ним, но увидел, что смерть победила. Лишь глубокая почерневшая рана – словно выколотый глаз – смотрела на него.