– А что попы? Прибыли? – озабоченно опросил Потёмкин. – Я велел, чтобы и дьяконы были, чтоб всё чин по чину. Сделал?
– Старокрымский отец Аристарх прибыл, с причетом, кажется. Не справлялся, ваша светлость.
– Вот еще, всегда медлишь некстати. Дело срочнейшее.
– Куда как нужно, – пробурчал чуть слышно Попов.
– Ты чего бормочешь? Аль не понял смыслу? Разжевать тебе? Вели приготовить церкву походную, окрутим всё бабье.
– А как же, ваша светлость, замужние? Там ведь десятка два солдаток, остальные девицы.
– Засади людей комендантовых за списки гарнизонов. Бабские списки сейчас у Шмуля отбери и сличай. Коли жив и баба прибыла – туда ее, к месту гарнизона. Оттуда велю отправлять на поселения.
– Ну, а если нету? Вам ведь известно, ваша светлость… Их перемерло немало зимой в гарнизонах на Альме, Каче, у Инкермана. Повальные болезни.
– Ну и что? Вдовых окрутим, реветь будет недосуг… А вот повальные, ты говоришь, болезни… Всё Мейер, вертопрах красномордый, я ему велел гошпиталь учредить. Где гошпиталь?
– Суммы были отпущены недостаточные, ваша светлость, да и те… – запнулся Попов.
– Ну, об этом после… Так ты распоряди там всё.
– А если, ваша светлость, мужики женатые или по ошибке мужних крестьянок привезли, с ними как?
– Да ты что сегодня, Василий Степанович, аль уморить меня вздумал? Никакого разуменья ни к чему… Сказано тебе: двести пятьдесят восемь хозяйств должно быть немедля. Тех там, в Ак-Мечети выдадут, а этим я сам сват.
Прибывших женщин считал на этот раз не Шмуль Ильевич, а капитан Крыжановский. Он построил их шеренгой и, придвинувшись близко, грубо поворачивал им головы, как будто хотел свернуть на сторону. Сочтя всех, записал прибытье шестидесяти и погнал женщин к сараю. Сарай был занят мужиками, которые теперь, опростав его, возились у дверей с лопатами, ломами и топорами. Один из них, рябой и бойкий, при виде женщин сдвинул набок островерхую шапку и прокричал петухом. Другой, весь в огромных пестрых заплатах, не торопясь прилаживал на пороге онучи и мерным голосом продолжал начатый рассказ: «И вот, братцы вы мои, срубили они березку…» Капитан толкнул его с порога и гаркнул: «Раз-зойдись!..» Мужики топтались на месте, любопытствуя и жалеючи баб. Случившийся здесь солдат-бородач перебирал глазами женщин, словно надеялся отыскать свою.
– Откуда вы, милые? – спросил он одну, постарше.
– С бору да с сосенки, – бойко ответила за нее солдатка.
– А вы не солдатик будете? – спросила пожилая. – Сказывают, они, сердечные, перемерли, которые здесь-то…
Бородач хотел ответить, но вдруг получил зуботычину от пана Крыжановского. Стоявший рядом с ним желчный солдат с перевязанной шеей выхватил из-за пазухи нож, и капитан, оторопев, попятился в сарай, прикрыв за собою двери. Оттуда долго слышался его визгливый голос:
– Мародеры, жулики, гуляки… я вам покажу, я про вас самой матушке петицию напишу…
Сарай, который освободили рабочие, был с нарами, но без потолка, с щелистой татарской крышей. Из другого, полуразвалившегося, шел дымок. Это была баня, в которую загоняли теперь женщин. Мужичонка из Молочных Вод швырнул сюда узелки со скарбом.