Здесь, в предгорье, сама природа заботится о посевах, лугах, огородах и садах.
В цветущих долинах можно добыть всё, что нужно человеку: хлеб, плоды, вино, и всё это «в весьма довольном количестве». Но и здесь татары «не рачительнее тех, по степи со стадами пасущихся».
Татарин не хлопочет о произрастаниях – «был бы у него лишь баран жирный и столько хлеба, сколько ему с сим бараном съесть надобно».
Таковы наблюдения ученого Василия Зуева, путешествовавшего по ханскому Крыму.
Дорога от Ак-Мечети (нынешнего Симферополя), резиденции ханского наместника, калги, в столицу ханскую Бахчисарай идет среди прохладных рощ, через Качу. На тенистом берегу этой реки находится монастырь, хранящий волос из бороды пророка; сюда несут правоверные свои молитвы, свои горести, золото и медяки. Здесь, на Каче, летний дворец хана и его лучшая охота.
По этой дороге идут нищие, показывающие свои язвы; они возглашают хвалу аллаху. Идут изнуренные дервиши, муллы и монахи. Простые мажары робко движутся за богатыми, устланными коврами, в которых сидят жирные важные беглербеи или увенчанные чалмами бородатые старцы. Их перегоняют всадники с оружием, покрытым драгоценной чеканкой, охотники со сворами тонкомордых борзых и свитой пестрых шутов, гремящих бубенцами.
Продвигаясь к морю, один из юртов Золотой Орды осел в предгорье, где привычная степь перемежается глубокими долинами, особенно надежными там, где их осеняют горные хребты. Гребни Албата и древняя Чуфут-Кале могли служить защитой и были удобны для дозора.
Родоначальник одного из четырех знатнейших татарских родов взял приступом Кырк-иер, а затем, торжествуя победу, спустился в долину, в молодой буковый лес (яш-лов). Так долина и крепость стали бейликом Яшловым, а по каменистым склонам и по дну долины воинственное кочевье рассыпало свой юрт.
Позднее, уже в XV веке, Гиреи сделали крепость и потаенное селение своей резиденцией, покинув старую столицу Солхат, расположенную на открытом месте. Здесь, среди серо-лиловых глыб, у черной речки Чуруксу, Гиреи возвели Бахчисарайский дворец (начало XVI века).
Ослепительный, со своим благоухающим садом и фонтанами дворец ханов со всех сторон окружен подступающими к нему саклями из глины, щебня и дикого камня. Эти слепые жилища с нахлобученными крышами, напоминают кибитки кочевья. В столице ханской нет обширных площадей для торжищ и народных гуляний, нет зданий государственных, дворцов и домов вельмож.
Путешественник едва проталкивается по единственной улице, которая ведет к дворцу.
Ларьки с пестрым товаром так и лезут друг на друга.
Бараньи туши касаются золотошвейных «фес», предназначенных для татарских красавиц; дегтем смазанные постолы бедняков наступают на яркие сафьяны, а сверкающие на солнце лезвия ножей и кинжалов словно готовы вспороть мягкие бараньи шкурки, висящие насупротив.
Среди всех этих великолепий важно ходят посетители Мекки, толкаются турецкие солдаты и полуголые татарчата; иностранные дипломаты и путешественники в напудренных париках и кружевных жабо с любопытством заглядывают под навесы.
Единственная улица Бахчисарая – арсенал крымского ханства. Под навесами двадцать оружейных лавок. У лавок – ногайцы, равнодушные к толпе, озабоченные покупками; привычной рукой они пробуют лезвия сабель и кинжалов.
Путешественника оглушают звон меди, лязг оттачиваемого железа, грохот кузниц, кашель верблюдов и пронзительные голоса муэдзинов, возглашающих призыв к молитве с вышек своих минаретов.
За торговыми лачугами, немного отступя, громоздятся дома богачей, похожие на длинные сараи и такие же подслеповатые, как и лачуги бедняков. Немного резьбы у карниза и жиденькие колонки, поддерживающие кровельный скат, – вот и вся роскошь этих «сералей».
В полутемных комнатах прохлада. Шаги заглушены коврами и войлоком – всё располагает к дремоте на мягких, низких диванах вдоль стен.
Слуги бесшумно вносят и ставят перед гостем низкие столики, украшенные резьбой; в посеребренных «санах» и «чанах» – лучшие яства татарские: мясо молодых жеребят, бараний жир, светлый мед и розовый шербет, к которому тайно примешивается сок винограда (запрещенный Кораном).
Хозяин, тучный эмир-заде, с огромной черешневой трубкой в зубах и перстнями на жирных пальцах, показывает гостю свои богатства: мускулы и бедра своих невольников и рабынь, золотошвейные ткани и оружие, развешанные по стенам.