Огонь в часах потёк. Жрец наступал, не давал и продыху! Я изворачивалась, уходила от его опасного оружия, меч–змея был довольно проворен, доставал меня снова и снова, оставлял царапины на коже. Царапины эти жгли приятной болью. Слишком приятной! Боль туманила разум, заставляла неосознанно подставляться под новые раны, думать только о них. Чёртова магия крови!

Не заметила, как в мои мысли проник бархатный голос жреца. Сладко искушал: «Покорись мне… Отдайся… Тебе не дадут победить, но я могу подарить тебе свободу, при условии, если ты станешь моей».

Всеми крохами оставшихся сил отгораживалась от щедрого предложения, всё ещё лелеяла надежду о победе. Равновесие удерживать удавалось всё сложнее, впрочем, как и связность мыслей. Периодически бросая взгляд на часы, я стала замечать странность – огонь не менял положения – он замер!

Ай! Меч продолжает ранить, исцарапывает одежду. Жрец играет со мной. Это уже не танец, больше похоже на бой.

Мужчина поймал мою руку, потянул на себя, закручивая в объятия, горячо зашептал на ухо:

– Сдайся. Тебе не победить…

В моей голове представлялось, как жрец укладывает меня на пыльную арену, садится на бедра, заводит мои руки за голову, прижимает их к камню. Меч забирается под юбки, щекочет кожу. Красавец жрец шепчет, что дарует свободу. Целует. Прикусывает кожу, заставляя моё тело биться в конвульсиях удовольствия. Желать новых прикосновений, словно наркотик.

«Я – единственное твое спасение».

И тогда приходит осознание – всё подстроено изначально. На арене невозможно победить. Вот почему выбравшие поединок со жрецом умоляли того о смерти, они сходили с ума от подобной агонии. Значит, единственный выход – смерть?

– Никогда… – шепчут мои губы.

Губы же жреца ухмыляются, ему нравится моя упёртость. Танец крови длится дальше.

Силы на сопротивление остаётся всё меньше. Почти не различаю, где реальность, а где видения жреца. Красавец уже давно избавил меня от лишней одежды, оглаживал горячими ладонями моё нагое тело, прикусывал зубами сжавшиеся от удовольствия горошины сосков, покрывал дорожками поцелуев каждый миллиметр кожи, вызывая приятные мурашки. Его грубые пальцы добрались до сокровенного местечка, творили там бесчинство, вырывая из моей груди сиплые стоны. Я изнывала от нехватки ласк, выгибалась навстречу, гладила в ответ стальные мышцы пресса, крепкие руки, плечи, тянулась к губам жреца, но он не собирался дарить мне поцелуй, как и освобождение от напряжения внизу живота, а оно уже достигло точки не возврата, свернулось тугой змеей, ожидая момента для прыжка.

Хотела снять серебряную маску, жрец не позволил, перехватил руку, мимолётно коснулся ноющих губ, зашептал искушающе:

– Сдайся мне… и я позволю всё, что хочешь…

Наглец удерживал меня на грани, толкал в омут наслаждения, но не разрешал познать до конца. Не давал насладиться. Я уже не могла терпеть…

– Хор-рошо… я сдаюсь тебе…

Сию секунду последовала разрядка: резкая, яркая, как удар молнии вспышка, долгожданная. Перед глазами заискрились искры, тело сотрясла волна жара, огня. Подумалось, что вулкан Киряко проснулся, заслышав мои бесстыдные стоны. Я забыла про всё. Совершенно обо всём. Было только безграничное удовольствие, я и загадочный жрец.

Однако вскоре нега наслаждения спала, позволив мыслить связно, и я осознала, что натворила.

Сдалась жрецу саламандр по собственной воле. Добровольно блин! А ведь хотела выиграть свободу…

Зажмурилась от стыда, из уголков глаз брызнули слёзы. Дождь крупными каплями срывался с хмурых небес, остужая горячий камень арены, мою пылающую кожу, промочил пыльное платье. Жаль он не может смыть мой позор.