Обойдя толпу, я подошел к трибуне, на которой под зонтами стояло несколько человек. Выступала комсомолка. По опыту я уже знал, что это третий или четвертый оратор и митинг скоро закончится. Однако путь к трибуне мне преградили два парня с красными повязками, справедливо решив, что появление на трибуне незнакомого ханыги может сорвать хорошо организованный митинг.

Не дожидаясь, пока спадет покрывало, вернее, пока его отлепят от памятника, я поплелся искать «Дом колхозника», где для меня должно было быть оставлено место.

Дежурная соединила меня с секретарем парткома. Я рассказал ему о моих злоключениях и пошел в свою комнату.

— Воду дадут только вечером, — крикнула мне вслед дежурная.

Меня знобило. Я чувствовал, что заболеваю. Хорошо, что в портфеле у меня оказалась бутылка коньяку, предназначенная для того, чтобы отметить открытие.

Не раздеваясь, я налил полстакана и залпом выпил. Через некоторое время я почувствовал, что согреваюсь. Меня, видимо, развезло, поскольку я не услышал стука в дверь и только увидел стоящего посреди комнаты секретаря парткома.

На лице его был написан ужас. Как мне показалось, я произвел на него неважное впечатление. Во всяком случае, он сказал, что я правильно сделал, что в таком виде не поднялся на трибуну…

Все это произошло со мной несколько лет назад, но этот печальный эпизод стоял перед моими глазами, и я предпочел провести ночь, сидя на маленьком жестком чемодане.

На рассвете появился Володя. Он был гладко выбрит, видимо, хорошо выспался и позавтракал.

От бессонной ночи в голове у меня гудело, ныла спина, хотелось есть.

— Пойду посмотрю, не удастся ли достать билет. Жди меня у выхода на летное поле, — сказал Володя.

Я поплелся к выходу, привычно устроился на моем жестком чемодане и стал ждать.

Монотонно бубнил диктор, объявляя о вылете и прибытии самолетов. Голова продолжала гудеть, болезненно отзываясь на рев взлетающих самолетов. Наконец объявили наш рейс, и к летному полю потянулись пассажиры. Последним появился Володя. В руках он держал билет, и мы пошли на посадку.

— Нам повезло, — сказал Володя, — все-таки один чудак не пришел.

Я протянул свой билет девушке в синей форме.

— А ваш билет не зарегистрирован, и место продано, — сказала она.

Я понял, что «один чудак, который не пришел» был я.

Такого идиотства я никак не ожидал. Я, у которого был билет, который промучился всю ночь на чемодане, остался в Москве, а Володя, у которого вообще не было билета, летит на открытие памятника! Я не могу сказать, что я очень тщеславный человек, но каждому автору хочется услышать приятные слова в свой адрес. Как правило, критика начинается много позже, а в день открытия памятника авторы ходят именинниками, их все поздравляют, их фотографируют для газет, у них берут интервью для радио и телевидения. Сонливость мгновенно слетела с меня. Сейчас восемь утра. Лететь всего два с половиной часа. Возможно, есть какой-нибудь выход.

Толстый веселый человек в аэрофлотской форме выслушал меня с интересом, посмеялся и обещал отправить через пару часов.

— Можете пока позавтракать и побриться.