– Не успела, – пожала она плечами.

2.      Март 2008 года, Косовска-Митровица

Выборы завершились известным всему населению страны за полгода до начала предвыборной компании результатом. Все было прогнозируемо и банально. Выбор был сделан без моего гражданского сознательного участия. Выбор был сделан.

Когда всеми правдами и неправдами я получила направление в Косовска-Митровицу, казалось, жизнь налаживается. Конечно, это кощунство, но я собиралась отработать свою личную «произвольную программу» в каждом из репортажей.

От наблюдения забастовки клонило в сон. Конфликт должен был достигнуть точки кипения, чтобы потом дать возможность себя разрешить. В воздухе пахло гарью. Чувствовалось возбуждение. На следующий после нашего приезда день, шестнадцатого марта сербы захватили здание суда.

Мне было восемь, когда мы с мамой по телевизору следили за захватом и освобождением Белого дома в Москве. И это – столица великой державы! Глядя на вырывающийся из окон здания правительства черный дым, я еще не понимала, в какой стране живу. Что правильно, а что нет – во втором классе не обсуждали. Более того, это скучно было обсуждать и в третьем классе и в девятом и в одиннадцатом. Во всех замочных скважинах средств массовой информации мы видели насильников, наркоманов, алкоголиков, курильщиков и шлюх. И интерес именно к этим аспектам нашей банальной повседневности подогревался ежесекундно. Думать о происходящем в мире на уровне чуть выше бытовухи нас не учили. Это было нудно, не интересно и нашего ума не касалось. Касаться было не должно.

В те осенние дни, лишь, промелькнула мысль, что в Самаре танков не бывает…

Новостной канал тем и хорош, что у нас только новости. Для выпускницы это было маловероятной удачей, не приложи я совершенно конкретные усилия и определенные способности прямого влияния. Если бы рейтинг Лиды не рос с каждым ее появлением в эфире, шеф выбрал бы «старого солдата» для освещения этих событий. Можно ли сказать, что мне повезло?

Я невесело усмехнулась. Оглянулась на нашего оператора, сказавшего «Хм» укреплениям ООН за стеклом.

Анатолий, наш оператор, вызывает во мне благоговение. В Москве он – клетчато-рубашечное недоразумение с бородой на пол лица и лохматой, мечтающей о ножницах через день после стрижки шевелюрой. За МКАДом он превращается в Маугли с камерой. Все, что кажется тухлым и банальным в городе, за его пределами становится жизненно-необходимым и жизненно-оправданным. Он не знает, что такое тренд и думает о слове «стиль» лишь в случае отгадывания в кроссворде «палочки, служащей для нанесения текста на дощечку». Но если мы попадаем под дождь, помимо зонтов, он и камера обеспечены зелененьким дождевиком грибника. Он – представитель обособленной от городской суеты расы человекообразных – нормальных мужиков.

Гриша, словно тень – всегда со мной. Ее нахождение рядом оплачиваю я. С появлением в моей жизни Миши – агента и продюсера, ее присутствие в скором времени уже не будет таким накладным. Представить свой день без Гриши мне крайне сложно. Она – неотъемлемая часть моей повседневности. Если бы еще Марк не называл ее «он», а Миша «этот трансвестит», мне было бы спокойнее.

– Горячо… – вздохнула я, когда Гриша припарковала машину.

За пару часов нашего отсутствия все изменилось. Мы живые люди. И в этом иногда кроется проблема…

Каждые два часа мы передавали новости. Что пускать в эфир решали в Москве. Наше дело – донести все подробности быстро и четко. И в эту ночь о сне речи быть не могло.

Каждый раз, когда Анатолий выключал камеру, я искала глазами Гришу. Он поглощал концентрат продукта «Лида» в неразбавленном виде. Кто-то должен был выводить мою работу вовне. И мне становилось неудобно, что этим кем-то стал этот замечательный мужик.

– Лида, умники на штурм идут, – Гриша зависла надо мной в машине.

– А? – я приняла горизонтальное положение и начала сонно озираться по сторонам. Светало. Вокруг стоял гам. Непонятно как я вообще умудрилась уснуть…

– Умники. Штурмуют. Здание. Суда.

Я выползла из машины. Анатолий вылавливал вкусные кадры.

– Который час?