5.
Я планировала съездить в Самару на родительскую субботу, но присланная Марком газетная вырезка выбила из колеи. Собравшись в тот же день, мы полетели домой. Пусть весь мир подождет…
В зале ожидания я позвонила бабушке. Уже и не помню, когда мы виделись последний раз.
– Я завтра буду у мамы, – говорила я.
– Хорошо, девонька. Мы заберем вас, – обещала бабуля на другом конце провода.
С двумя пересадками на чартерах я, в общем-то, даже, выспалась. Гриша дремала рядом, накрыв своей ладонью мою. В самолете наши розовые наручники могли породить некрасивые слухи. Любой повод хорош лишь тогда, когда он свеж. И этот повод случился прошедшей осенью.
В то дождливое утро у одного из отелей в Праге меня встретили папарацци. Я растерялась. Хоть и прельщающий взгляды, хоть и соблазнительно-трогательный, но я просто журналист. Я штатный специальный корреспондент. Гриша пыталась оградить, как могла. Я перетрусила, проталкиваясь к такси. Когда же я по привычке передала ей зонт и ухватилась за ручку двери такси, случилось недоразумение. Она так и не призналась, специально или случайно это произошло. Из ее поясной сумки выпали наручники. Как из секс-шопа, только с нормальным ключом. Она сама сшила мягкий пушистый чехол, чтобы не натирали. Наручники в розовом меху…
Я открыла рот, глядя на мгновенно промокшую синтетику. Все внимание устремилось к ним: розовым меховым наручникам, упавшим между нами. Опомнившись, я подняла взгляд на Гришу и прыснула со смеху. Она улыбнулась в ответ и наклонилась, чтобы поднять. Папарацци были счастливы. Меня никто не тронул. В тот же день фотографии наручников и наши смеющиеся лица подвинули все гламурные новости Интернета. Блоги запестрели фантазиями на тему нашей лесбийской любви. И не собиравшийся остывать интерес просто закипел.
И все из-за простого и доступного ухищрения для лунатика Лиды…
Мы вышли из здания аэропорта, не вполне понимая, какое нынче время суток на улице и у наших организмов. Было прохладно. Где-то у горизонта небо обещало впустить в мир солнце. Коммуникатор пестрел вызовами и SMSками. Начальство бесновалось в трубке, что в последнее время случалось все чаще.
– Валерий Михайлович, у меня корь. Я вся в красную точечку.
– В какую на хуй точечку? – орал динамик.
Я отдала трубку Грише, мотая головой.
– Да, – сказала она, – да, все так, – повторила спокойно. – Да, пиздец полный, Валерий Михайлович…
Я улыбалась, ловя такси.
– Да, зазведилась, сволочь. Вы абсолютно правы. Где мы? Сложно сказать, Валерий Михайлович. Мы где-то над землей. Здесь облака. Я не знаю точно.
Я показала таксисту на два чемоданчика и попросила: на городское кладбище.
– Да, суки последние. Вы правы, Валерий Михайлович. Я тоже в ахуе. Да. Я тоже не знаю что делать. Да, отбой, – Гриша села на переднее сиденье и вернула мне трубку.
– С чемоданами на кладбище? Погостить? – обернулся таксист к Грише.
– Да, – ответила она, наверно, по инерции…