1
В моем саду
Одни вечнозеленые растенья. Если мне хочется посмотреть на осень,
Я еду за город к моим друзьям. И там
Могу я минут пять постоять и поглядеть на дерево,
С которого облетели листья, и на листья, облетевшие с дерева.
2
Я видел большой осенний лист, ветер долго
Гнал его по улице, и я думал: «Трудно
Вычислить путь, предстоящий листу!»
Что чувствует писатель,
полагая, что он предан другом
Перевод В. Куприянова
Что чувствует сын, когда мать уходит с чужим мужчиной.
Что чувствует плотник на крыше, когда вдруг закружится голова, напомнив о возрасте.
Что чувствует скульптор, когда не приходит натурщик и не закончен портрет.
Что чувствует физик, когда находит ошибку в начале длинной серии опытов.
Что чувствует летчик, когда вдруг над горами самолет теряет высоту.
Что чувствует — если бы чувствовать мог — самолет, когда летчик ведет его вдребезги пьяный.
1945
Войну осквернили
Перевод К. Богатырева
По слухам, в высших кругах поговаривают о том,
Что вторая мировая война с точки зрения нравственной
Ниже высокого уровня первой. Вермахт
Будто бы сожалеет о методах, применяемых частями СС
При истреблении некоторых народов. Промышленные магнаты Рура
Будто бы осуждают кровавые облавы,
Обеспечившие их заводы и шахты рабами.
А интеллигенция, говорят, возмущена
Как фактом применения рабского труда капиталистами,
Так и недостойным обращением с рабами.
И даже епископы,
Как утверждают, не согласны с таким методом ведения войны,
Короче,
Повсюду царит ощущение, что нацисты
Оказывают — увы! — медвежью услугу стране
И что войны,
Которые сами по себе, конечно, необходимы,
Из-за недопустимой
И едва ли не бесчеловечной формы ведения этой войны
На долгое время дискредитированы.
Гордость
Перевод К. Богатырева
Когда американский солдат рассказал мне о том,
Как упитанные немки из буржуазных семей
Продавались за сигареты, а немки попроще — за шоколад,
И о том, как неподкупны русские женщины,
Изголодавшиеся в немецком рабстве, —
Я испытывал гордость.
Обращение умирающего поэта к молодым
Перевод Е. Эткинда
Вы, молодые грядущих времен и
Новых рассветов над городами, которых
Еще нет на земле, и вы,
Кто еще не родился, внимайте —
Слушайте мой голос, голос поэта,
Который умер,
Не ведая славы,
Ушел,
Как крестьянин, не вспахавший надела, и
Как ленивый столяр, покинувший
Свой верстак.
Так я
Зря растранжирил свой век, расточил свои дни, и теперь
Приходится мне вас просить
Сказать все несказанное,
Сделать все не сделанное, а меня
Поскорее забыть, — прошу вас, — чтобы мой
Дурной пример не совратил и вас.
Ах, почему я сидел
За столом с бесплодными, поедая обед,
Который они не варили?
Ах, почему растворил я
Мои лучшие слова
В их пустой болтовне? А там, за окном, проходили,
Умирая от жажды,
Алчущие поученья.
Ах, почему
Не взлетают песни мои над теми поселками, где
Добывают еду городам, где строят суда, почему
Не взлетают песни мои
Над паровозами, уносящими поезда — как дым,
Остающийся в небе?
Потому что моя речь
Для полезных и созидающих —
Словно пепел во рту или шамканье пьяных.
Ни единого слова
Я не знаю для вас, поколений грядущих времен,
Ни на что не могу указать вам
Неверным перстом, ибо как
Мог бы вам тот указать на дорогу, который
Сам по ней не прошел!
И вот остается мне, свою жизнь
Расточившему, лишь заклинать вас:
Не обращайте вниманья ни на один
Призыв, исходящий из нашего гнилого рта,
Не принимайте
Ни одного совета от тех,
Кто не выполнил долга, —
Сами решайте,
В чем благо для вас и что вам поможет
Обработать землю, которая при нас поросла бурьяном,
А города, где при нас поселилась чума,
Сделать пригодными для обитанья.
С чувством позора
Перевод Б. Слуцкого
{103}
Семь лет мы ели хлеб палача.
Семь лет мы ковали для него боевые колесницы.
Мы, побежденный народ, лезли вон из кожи,
Чтобы побеждать другие народы.
Баллада о приятной жизни гитлеровских сатрапов
Перевод В. Бугаевского
{104}
Толстяк рейхсмаршал{105} — шут, палач, пройдоха,
Безжалостно ограбивший полмира, —
Хоть в Нюрнберге и посбавил жиру,
Все ж выглядел еще весьма неплохо.
«Но что ж питало помыслы его»,
Вы спросите. Как что? «Немецкий дух»!
Не от него ль как боров он разбух?
Тут, право, не ответишь ничего!
А красть зачем? Да как же не украсть?!
Кто при деньгах, тому живется всласть!
А Риббентроп? И этот плут прожженный,
Шампанским торговавший{106} и собою,
Польстившись вдруг на ремесло другое
И в Бисмарки ефрейтором крещенный,{107}
В искусство дипломатии привнес
Пронырливость профессии былой…
«Я фюреру был предан всей душой!»
За что ж был верен господину пес?
Что за вопрос? Видна с изнанки масть!..
Кто при деньгах, тому живется всласть!
Был долговязый Шахт версты длиннее.
В него, как в пропасть, сыпались без счета
Все наши деньги… Что ж, пусть у банкрота
Еще длиннее вытянется шея.
Но он по-своему был «демократ»
И знал, в чем сила: в кошельке большом.
И ревностно заботился о нем:
«Война огромных требует затрат!»
Каких затрат? Всегда в остатке часть!
Кто при деньгах, тому живется всласть!
Чем грешен Штрайхер? Этого садиста
В убийствах обвиняли «беспричинно».
Подвержен был он слабости невинной —
К погромным пасквилям. Идеей чистой
Его писанья были. Не в крови —
В чернилах агнец лапки замарал.
Он был святым, он верил в идеал
И все, что делал, — делал из любви.
Какой любви? В карман побольше класть!
Кто при деньгах, тому живется всласть!
Ла-Кейтель… Он с лакейскою ухмылкой
Лизал ефрейтору сапог вонючий.
Пройдя по Украине черной тучей,
Знаток по части танков и бутылки,
Вопит истошно: «Так велел мне долг!»
Из чувства «долга» предал он друзей{108}
И в душегубках истреблял людей, —
Но в этом был совсем особый толк…
Какой? Сказать? Себе побольше в пасть.
Кто при деньгах, тому живется всласть!
Возвышенных полны фантасмагорий,
Они средь высей облачных витали,
Не грабили, не жгли, не убивали —
А с ангелами распевали в хоре.
Взгляните: что ни вор — то Лоэнгрин.{109}
О, где твой светлый голубь, Парцифаль?
Не Ленинград манил их, а Грааль{110},
Валгалла{111} рухнула, а не Берлин…
Их пылкая обуревала страсть:
Кто при деньгах, тому живется всласть!
1946
Анахроничное шествие,
или свобода и демократия
Перевод С. Кирсанова