Перевод Е. Эткинда
Полить сад, чтобы освежить зелень!
Напоить жаждущие деревья! О, не жалей влаги
И не забудь о кустах, не забудь
Также о тех, которые не приносят плодов, об измученных,
Жадных. И не забудь
О сорняках, пробившихся между цветами, они
Тоже хотят пить. Поливай не только
Свежую траву и траву, обожженную солнцем:
Освежи и сухую голую землю.
1943
Общие воспоминания
Перевод В. Корнилова
В ниборгской шлюпке рассветы…
Финский рейд зарею омыт…
Луковый суп и газеты…
Нью-Йорк, Фифти-Севен-стрит…
Парижские заседанья…
Свендборг и Валенбек…
Дождь на палубе «Анни
Ионзон». И в Лондоне снег…
Над палаткой деревьев купы…
Малербак на заре ненастной…
О, знамя рабочей труппы
В предместье столицы датской!
1943
«Плащ еретика»
Добровольные сторожа
Перевод К. Богатырева
Благодаря моим литературным трудам
Я обрел несколько сторожей-добровольцев.
Они за мною следят в этом городе купли-продажи.
Дорогие дома и дома в экзотическом стиле —
Не для меня. Некоторых людей
Я могу видеть, только представив
Доказательство, что у меня к ним дело.
Пригласить их к своему столу
Мне запрещено. Когда я осмелился
Заговорить о покупке изящного стола,
Мне в ответ рассмеялись в лицо. Если б мне взбрело
Купить пару брюк — я бы, наверно, услышал:
Тебе, что ли, мало одной?
Так следят за мною они в этом городе,
Чтобы право иметь сказать:
Нам известен один неподкупный.
Другу стихотворцу
Перевод Б. Слуцкого
О той стране, чьим воздухом не дышишь —
Для нас запретен он, — на языке, еще нам
И посейчас не вовсе запрещенном,
Ты с ненавистью и любовью пишешь,
Как о любимой, что соперник подлый
Увел при помощи интриг бездушных.
То вспомнишь губы, те, что лаской полны,
То жаркий аромат подмышек душных.
К строке ты снова прибавляешь строку,
Чтобы скорей закончить эту стройку,
Огни домов опять зажечь во мгле.
Но не к стране ты тянешься рукою,
К воспоминанью — лишь оно такое.
Ты ходишь по словам, не по земле.
Наступление дня
Перевод К. Богатырева
Недаром
Наступление нового дня
Предвещается пением петуха —
Предательства древним знаком.
Письма о прочитанном
Перевод Е. Эткинда
Гораций. Послания,
книга II, послание I
1
Поберегитесь вы,
Воспеватели Гитлера!
Я, видевший колонны демонстрантов в мае
И октябре на Красной площади,
Видевший лозунги их транспарантов, а также
Громыхавшие по рельсам Рузвельтовой дороги у Тихого океана
Цистерны с нефтью и платформы, где
Громоздилось по пяти грузовиков, — я знаю,
Что он скоро умрет и, умерев,
Переживет свою славу, но
Если бы даже он вытравил жизнь на земле,
Захватив ее всю, то и тогда бы
Ни одна прославляющая его
Песня не осталась. Правда,
Крик страдания даже целых материков
Слишком скоро угасает и не может
Заглушить гимны в честь мучителя. Правда,
И у воспевателей злодейств
Звучные голоса. И все же
Песнь умирающего лебедя прекрасней: он
Поет, не ведая страха.
В маленьком садике в Санта-Моника{100}
Читаю под перечным деревом,
Читаю Горация — о некоем Варии,
Воспевшем Августа, или, вернее, все то,
Чем Цезарь был обязан удаче — его полководцев
И развращенность римлян. Лишь маленькие отрывки,
Приведенные в чужом сочинении, говорят
Об искусном владенье стихом. Но ради этого
Не стоило тратить труда
На долгое списывание.
2
С удовольствием читаю о том,
Как Гораций возводит Сатурнов стих{101}
К крестьянским побасенкам,
Не щадившим высоких родов, пока
Полиция не наложила запрета
На злые песни, после чего
Насмешникам пришлось создавать
Более благородное искусство и насмехаться
В более изысканной форме. Так, по крайней мере,
Я понял это место.
Осуждение античных идеалов
Перевод В. Куприянова
Дутая честь — что мы имеем в итоге?
Что ты оставил нам, непоколебимый старик?
Почти не поношенные имперские тоги,
С которых кто-то содрал торговый ярлык?
О эта тупость величия древних преданий,
Долготерпенья каменный вдавленный след,
Покорность под гнетом вполне устранимых страданий,
Вечная вера в неустранимость бед!
Тех, кто вашу судьбу свысока назначает заранее,
Вы зовете богами, и, значит, во всем вы правы?
О невозмутимость, о это тупое молчанье,
Что бы с вами ни делали и что бы ни делали вы.
Ты, который удар переносишь без сопротивленья,
Ты, который от полных столов голодный идешь,
Ты, который все понял, поэтому полон прощенья,
Ты, который гибнешь в огне и глупую песню поешь,
Ты, который с вечным своим согласился позором,
Ты, далекий от мыслей даже: бороться, восстать!
Знай, под смертным твоим приговором
Наши жестокие подписи тоже будут стоять.
Я, выживший
Перевод Б. Слуцкого