Ход был грамотный и своевременный, но немецкое командование вновь просчиталось. Дивизиям Рауса противостояли отнюдь не временные заслоны или наспех сколоченная оборона. Его танки столкнулись с хорошо организованной и подготовленной обороны. Немецкие командиры давались диву тому, что за относительно небольшой отрезок времени советские солдаты вгрызлись в землю, создав широко эшелонированный рубеж обороны, оказавшийся не по зубам их дивизиям.

Проведя три дня в безрезультативных атаках, Раус доложил фельдмаршалу Манштейну, что не смог выполнить поставленную перед ним задачу. Понеся потери, немцы не смогли продвинуться дальше передних траншей советской обороны. К тому же генерал Черняховский, развернув свою армию к югу от Сум, нанес фланговый удар войскам генерала Рауса. Серьезных успехов он тоже не достиг, но своими активными действиями смог нейтрализовать вражеское наступление на Белгород.

Слушая доклад Рауса, фельдмаршал Манштейн выразил ему свое недовольство, но дальше этого процесс не пошел. Командующий группой армий «Юг» посчитал, что своими действиями Раус все же добился успеха, оттянув на себя часть резервов Рокоссовского. Об этом ему доносила разведка, и, руководствуясь принципом «с паршивой овцы хотя бы шерсти клок», фельдмаршал в целом остался доволен генералом.

Кончался февраль и наступал март, когда немецкие войска обрушились всей своей мощью на советские армии, оборонявшие Харьков.

Учитывая двойное превосходство немцев в танках и тройное в авиации, командование группы армий «Юг» рассчитывало на успех, и первые дни боев давали надежды Манштейну посчитаться с генералом Рокоссовским за Сталинград. По нескольку раз на день Гитлер и Сталин звонили своим военачальникам, справляясь о положении дел на фронте, и каждый раз Манштейн сулил фюреру скорый успех, а Константин Рокоссовский говорил о трудностях, которые испытывают войска его фронта. Однако когда полководцы клали телефонные трубки, лицо Рокоссовского было полно уверенности в том, что Харьков не сдадут, а лик Манштейна покрывали тени раздумий и тревог.

Полководческое чутье подсказывало ему о каверзе, притаившейся где-то там, впереди, и ожидание его не обмануло. Введя при помощи разведки противника в заблуждение о переброске дополнительных частей под Белгород, Рокоссовский нанес фланговый удар наступающему на Харьков с севера «Лейбштандарту». Прорвав немецкую оборону, танковая бригада полковника Богданова ударила в тыл элитной эсэсовской дивизии. Под удар советских войск попал штаб дивизии. По счастливой случайности, командира «Лейбштандарта» оберстгруппенфюрера Зепа Дитриха в этот момент не было в штабе, который в полном составе погиб под ударами советских танкистов.

Стремительный рейд Богданова смог на время приостановить наступление Манштейна на Харьков, но не остановить его полностью. Фельдмаршал моментально бросил против танкистов две дивизии, заставив их отступить на исходные рубежи. Одновременно с этим был назначен генеральный штурм Харькова, но тут в кровопролитную борьбу вмешалась матушка-природа. Наступила весенняя распутица, которая перечеркнула все наступательные планы немецкого командования.

Столь страшный для немцев «генерал Грязь» за один день превратил все подступы к Харькову в огромное непролазное болото, где застревали и вязли танки, самоходки, грузовики, машины и всевозможные повозки. Полевые аэродромы в один момент прекратили свое существование. Ни один самолет не мог взлететь с раскисшего поля, а покинувшие борта грузовиков и бронетранспортеров солдаты дружно месили жидкую массу снега и земли, ругая на чем свет стоит всех и вся.

Узнав о том, что распутица сорвала наступление на Харьков, фюрер устроил фельдмаршалу форменный разнос, громко негодуя, что нерасторопные генералы в очередной раз украли у него победу. Манштейн стоически переносил незаслуженные упреки, твердя в свое оправдание, что его войска обязательно возьмут реванш в конце весны.

В противовес «лучшему тактику и стратегу рейха», генерал Рокоссовский оказался в фаворе. Как только стало ясно, что немецкое наступление на Харьков сорвано и активных действий на этом участке фронта в ближайшее время не будет, Сталин вызвал командующего Воронежским фронтом в Москву.

В начале Рокоссовского пригласили в Кремль, где «Всесоюзный староста» Михаил Иванович Калинин вручил генералу боевые ордена. Кроме того, что полководец получил за разгром группировки Паулюса под Сталинградом, Президиум Верховного Совета наградил его орденом Кутузова 1-й степени.

– За то, что вы сорвали «немецкий Сталинград» и посадили этого болтуна Геббельса в лужу, товарищ Рокоссовский, – пояснил по телефону Верховный решение Ставки о награждении генерала вновь введенным орденом за номером три.

Кроме этого, по представлению ЦК Украины, Рокоссовскому был вручен орден Богдана Хмельницкого 1-й степени, за освобождение областных центров Восточной Украины – Харьков и Сумы. Награждение проводил первый секретарь ЦК компартии Украины товарищ Хрущев.

– Если бы ещё Днепропетровск или Кременчуг смогли взять, ей-богу, добился бы для вас Героя, а так только Богдана, – говорил Хрущев, энергично пожимая руку генералу.

– Все еще впереди, Никита Сергеевич, – отвечал ему Рокоссовский, – дайте срок, выйдем к Днепру и возьмем Киев.

– Ловлю на слове, товарищ Рокоссовский, – радостно проговорил бывший член Военного Совета, а ныне руководитель республики. – Истомилась советская Украина под фашистским гнетом, истомилась, а за царем служба не станет.

Тема освобождения Украины звучала и в разговоре со Сталиным, который на следующий день вызвал командующего к себе в кабинет.

Когда Рокоссовский в парадном мундире при всех своих регалиях предстал перед Верховным, тот приятно ему улыбнулся.

– Рад вас видеть, Константин Константинович, – Сталин с чувством пожал военачальнику руку, совершенно не скрывая, что вид рослого, подтянутого красавца с явной примесью дворянской крови, чей мундир был увешан орденами, ему импонировал.

– Мне кажется, что на вашем мундире не хватает ещё одной звезды.