После этого сообщения «Вертера» стали ложиться на стол Сталина, чей цепкий ум сразу выделил их среди общего массива информации за достоверность и правдоподобность содержавшихся в них сведений.
Да и как было возможным не обратить на них внимания, если гестаповцы, получившие ключи к шифрам советской разведки благодаря провалу во Франции «Красной капеллы», пришли в ужас, прочитав переписку «Вертера» с Москвой. Ответы на задаваемые агенту Москвой вопросы были столь полными и точными, что становились понятными причины многих неудач германских войск во время наступления на Сталинград и Кавказ, так как советской стороне были известны все планы и намерения немецких армий.
Создавалось стойкое впечатление, что русский разведчик постоянно присутствовал во время докладов генералов Гальдера и Цейтцлера фюреру, после чего незамедлительно информировал Москву о принятых на этом совещании решениях.
Узнав о том, что в святая святых ОКХ находится столь опасный советский агент, гестаповцы предприняли попытку его разоблачения. Были составлены списки всех лиц, включая дежурных офицеров и секретарей-стенографистов, присутствовавших на том или ином обсуждении или докладе в ставке ОКХ, где обсуждались интересующие «Вертера» вопросы.
Все они были взяты в тщательную разработку, и по прошествии времени некоторые из них были даже арестованы. С личной санкции шефа гестапо Мюллера к подозреваемым была применена третья степень устрашения, но ничего путного по делу советского шпиона в Цоссене следователям гестапо от них получить не удалось. Ни один из них не мог обладать всем тем объемом информации, которую поставлял «Вертер» Москве.
Поняв, что идут по ложному следу, гестаповцы изменили тактику и взялись за офицеров среднего звена. С целью провокации им были подброшены умело сфабрикованные сведения, имевшие стратегическое значение, получив которые агент должен был немедленно информировать своих хозяев, однако и это не сработало. В радиограммах «Вертера», которые гестаповцы все ещё читали, ни одна из обозначенных ими тем не прозвучала. Это означало, что «Вертер» либо разоблачил происки гестапо, либо не был в числе подозреваемых.
Отрицательный результат – тоже результат. Потерпев неудачу с офицерами среднего звена, гестаповцы начали подозревать в измене высокопоставленных генералов. Это были самые вероятные кандидаты на роль источника информации для русских, но для их ареста нужны были весомые улики, а не голые предположения.
Получив санкцию главы РСХА, гестапо установило слежку за всеми возможными фигурантами этого дела. Их домашние и служебные телефоны были взяты на прослушку, но результат вновь был отрицателен. Да, многие из военных не любили фюрера, но ни один из них не дал повод считать его агентом русской разведки.
Между тем русский резидент в Берне сменил шифр и продолжал свою работу в прежнем режиме и объеме, что говорило о том, что враг рейха и фюрера агент «Вертер» продолжает свою вредоносную работу. Гестапо с утроенной силой занялось выявлением столь опасного шпиона, однако не смогло продвинуться ни на шаг в своих подозрениях.
Наверняка ведущие это дело гестаповцы изумились бы, если бы узнали, кем на самом деле был этот таинственный «Вертер». Конечно, он не был профессиональным шпионом, который мог под покровом ночи тайно проникнуть в тщательно охраняемый кабинет главы ОКХ, вскрыть его сейф и сфотографировать до последнего листочка все его содержимое. Не был ловким и располагающим к доверию человеком, что без мыла втирается в доверие к нужным людям и, пользуясь этим, знакомится с содержимым их служебных столов.
Не являлся он и роковым красавцем-соблазнителем, для которого соблазнить секретаршу или стенографистку важного военного чина было легким и хорошо знакомым делом. Чтобы потом, взбаламутив их голову и сердце вином и любовью, заставить открыть ему все известные им служебные тайны.
Наружность «Вертера» была самой что ни на есть обыкновенной, которую простые люди именуют метким и емким названием – «серая мышь». Таких людей, как правило, сторонятся в общении. Таких людей презирают и над ними издеваются, из-за чего они и попадают под подозрение в самую последнюю очередь.
Должность человека, за которым так безуспешно гонялась вся тайная полиция рейха, также была не связана ни с какими секретами. У «Вертера» не было никакого допуска к секретным документам, ибо был он простым телефонистом, обеспечивающим связь ставки ОКХ со штабами различных группировок армий вермахта. По счастливой случайности, его аппаратный узел поддерживал связь с группировками южного фланга Восточного фронта, где с лета 1942 года решалась судьба Советского Союза и Третьего рейха.
Таков был человек, чьи сообщения не только помогли советскому командованию в разгроме армии Паулюса и изоляции немцев на Кавказе, но и определиться с тактикой и стратегией лета 1942 года. Тогда, как и перед войной, на стол Сталину ложилось много донесений агентов советской разведки о планах летнего наступления Гитлера.
Общий анализ их показывал, что положение фашистской Германии было сложным. Слишком большие потери понес вермахт на Восточном фронте с июня 1941 года. Только проведя тотальную мобилизацию в Германии, Гитлер смог залатать свои дыры в живой силе и технике, но ни о каком летнем наступлении на трех направлениях одновременно, подобно лету 1941 года, не могло быть и речи. Все, что могло позволить себе немецкое руководство, – это нанести следующим летом на Восточном фронте только два удара. Причем один из этих ударов основной, а один – второстепенный.
С этим тезисом сразу согласились представители Генерального штаба, но тотчас разгорелся жаркий спор, где будет нанесен этот главный удар. Штабисты и поддерживающий их генерал армии Жуков твердо стояли на том, что свой основной удар Гитлер обязательно нанесет по Москве, используя для этого выгодное положение Ржевского выступа. На подобные выводы генералитета явно влияло неудачное завершение Московского контрнаступления, однако сам Сталин не торопился с подобными выводами.
Тогда по его требованию Берия предоставил все донесения разведки, связанные с интересующим вождя вопросом, и именно сведения, полученные от «Вертера», помогли Сталину принять верное решение. Отделив политическую помпезность от стратегической необходимости, он сделал ставку на то, что главным направлением наступления противника будет направление Кавказа, овладение которым позволяло не только лишить Советский Союз единственного источника нефти, перерезать основной путь поставки из Америки сырья и вооружения, но и изменить весь стратегический баланс сил в этом регионе. Заставить Турцию примкнуть к странам Оси и совместными усилиями попытаться выбить англичан с Ближнего Востока и Ирана.
Зная, что Генеральный штаб может не принять и не поддержать его выводы, Сталин принял соломоново решение. Он, поручив командующему Западным фронтом генералу Жукову подготовить все необходимое на случай начала нового немецкого наступления на Москву, сам занялся приготовлением к отражению немецкого наступления на юге страны.
Неудачные бои в районе Ржева, в Крыму и под Харьковом наглядно показали, что, к сожалению, Красная Армия ещё не научилась сражаться на равных с лучшей армией Европы. Смело смотря в глаза горькой действительности, Сталин решил отказаться от попыток остановить наступление противника встречными контрударами. После недолгого размышления Верховный Главнокомандующий остановил свой тактический выбор на плане фельдмаршала Барклая де Толли, что принес победу русскому оружию в Отечественной войне 1812 года.
Сделанный Сталиным выбор не был замечен ни новым начальником Генерального штаба Василевским и его помощниками, ни генералами, командовавшими армиями и фронтами. Выполняя директивы и приказы Ставки, они не сильно задумывались над их тайной сутью, но зато в ставке ОКХ изменение тактики противника было замечено довольно быстро.