— Мудила, — злобно выплюнул Жан напоследок прямо в глаза Эрену и, выпустив его, отступил на шаг, а после и вовсе отвернулся, чтобы не смотреть больше на его идиотскую физиономию.

— Довольно, — коротко пресек Леви возможность дальнейших разборок. Он брезгливо поморщился и указал Эрену на дверь: — Эрен Йегер, вали отсюда к колодцу и умойся! Ты чумазый как черт. Заляпаешь тут все. — После чего перевел взгляд на Армина. В руках Арлерта была уже не книга, а какая-то увесистая папка документов. — Армин Арлерт, почему самовольно покинул пост? — сурово спросил капитан.

Перед тем, как Эрен вышел за дверь, Жан все же схватил его за плечо и процедил сквозь сжатые зубы:

— Иди и извинись, а не то спущу тебя жопой по лестнице.

— Пошел на хрен! — грубо отмахнулся Йегер и исчез в темноте за дверью.

«Микаса, я бы хотел увидеть мир, где вы с Сашей будете носить изящные платья, а не смертоносные УПМ».

========== Глава 9. Между нами… ==========

Оранжевый закат сменили лиловые сумерки, и небо над головой растеклось штрихами акварели, которые в глубине колодца смешались с его черной тенью. Всего лишь иллюзия, но Эрен никак не мог отделаться от ощущения, что, умываясь, еще сильнее пачкает лицо и с его рук на землю стекает вовсе не вода, а густая бордовая кровь. Отвратительно неприятная ассоциация.

Он наспех вытерся рукавом и направился было обратно в сторожевую башню, но на полпути остановился: не хотелось слушать, как Армин рассказывает про могилу у стены, не было никакого желания ловить на себе косой взгляд Кирштайна и ледяной прищур Леви. От того чувства наполненности, что еще недавно грело Эрена в лучах заходящего солнца, не осталось и следа. Теперь он ощущал себя опустошенным и чертовски уставшим.

Когда же этот день наконец закончится?

Эрен в задумчивости взглянул на «прилипшее» к сторожевой башне складское помещение, в окне которого мерцал язычок от пламени свечи. Ноги сами понесли его к свету. Не к свече. К Микасе.

Так и не придумав, что скажет ей, он перешагнул порог и остановился.

Она не заметила. С шарфом в руке и все еще в платье Микаса стояла спиной к двери напротив большого зеркала и смотрела на свое отражение. Не любовалась собой. Эрен вошел как раз в тот момент, когда Микаса Аккерман медленно вела пальцем вдоль шрама по скуле и разглядывала его в зеркале. Печальная и задумчивая. Шрам-метка, напоминание для самой себя, что ее жизнь — не вечера в высшем обществе, не городская суета по воскресеньям, не прогулки, не смех, не домашний уют за вечерней чашкой чая… Ее жизнь — тонкая грань между смертью, убийствами и выживанием. И никакой маскарад не может этого изменить…

Мир жесток.

Микаса вздохнула и безвольно опустила руку. Ее грустный блуждающий взгляд наконец выхватил в отражении Эрена и замер на нем. Она не обернулась. Ничего не сказала. Разве что непроизвольно сжала шарф и плотнее сомкнула губы. Все еще злилась.

Будь они детьми… Да, Эрен был в этом уверен. Будь они детьми, все закончилось бы громкой ссорой, криками, шишками на лбах и парой синяков на его боках. Микаса в детстве едва ли уступала Эрену в импульсивности. Когда же все изменилось? Почему сейчас все не так легко, как раньше? Почему теперь они оба просто стоят и молча смотрят друг на друга, плутая в сомнениях, вопросах, обидах и недосказанности?.. Куда подевались все слова? И почему ему становится так невыносимо тяжело переносить ее молчаливый укор во взгляде?

И главное, что за насмешка судьбы видеть Микасу такой… до замирания сердца красивой… здесь и сейчас — в окружении смерти, которой дышат стены крепости Модгуд?

— Там, где кончается дорога… — Эрен сжал кулак, чтобы ногти до боли впились в ладонь, ведь так проще отвлечься и не вспоминать белые черепа среди камней и грязи, — общая могила у стены. Они скидывали туда трупы. Все узники этой крепости сгнили здесь — внутри ее стен. Свободны — значит, мертвы.

Глаза Микасы распахнулись шире:

— Откуда ты знаешь? — спросила она, но Эрен проигнорировал вопрос — ему нужно было выговориться.