И товарищи разбираются… Какая идея, а! Вот бы такую группу антисофистов да в Россию!
— У меня, товарищи…
— Тамбовский волк тебе товарищ!
— У меня, господа…
— Господа все в Париже!
— Граждане, у меня голова болит после вчерашнего.
— Ну так бы сразу и говорил!
— Да и говорить-то не могу!
— Видали, а? «Говорить не могу», а сам тут уже полчаса языком чешет!
— Так водка-то паленая…
— Была бы паленая, так ты бы сейчас не ходил и не стоял, иди-ка ты лучше опохмелись!
— Так вдруг она опять?
— Ну, будет «опять» — к нам придешь, только бутылку не забудь! Тогда и разберемся!
А еще бы такую группу в театр («Что-то мне кажется, что это был не совсем Шекспир, точнее, это был совсем не Шекспир!»), в кинематограф («Здесь в аннотации сказано — „легкая эротика“, а по-моему, это было тяжелое порно!»), в книгоиздательство («Здесь сказано „с иллюстрациями“, так это, того, не иллюстрации, это издевательство какое-то!..»).
А антисофисты разбирались бы себе, разбирались…
Сирокко.
У каждого ветра есть свое имя и свой характер. Но когда задувает сирокко, на всём побережье Лигурии происходит нечто странное. На генуэзском диалекте это называется — «макайя»[14].
Произносится это загадочное слово с той же интонацией, что в фильме «Формула любви»: «Амор! И глазищами так — ух!» Вот и здесь была неделю та же картина:
— Что-то мне сегодня неможется… (грустно, томно, давление скачет, сердце покалывает)
— Макайя! — восклицает собеседник, и глазищами так — ух!