Поэтому, несмотря на то, что 299-я дивизия уже была погружена в вагоны, прежний приказ был отменен, вместо того все наличные войска из резерва группы армий получили приказ заняться дооборудованием и приведением в порядок обращенных на восток позиций Минского укрепрайона, в свое время брошенных большевиками без боя. Еще не хватало, чтобы большевистско-марсианское соединение, разгромившее 29-й мотокорпус, сумело бы нагло, среди бела дня, ворваться в Минск. И самое главное – в связи с начавшимся большевистским наступлением необходимо срочно запросить у верховного командования сухопутных войск дополнительных войск для усиления группы армий «Центр». В противном случае гарантировать удержание линии фронта и отсутствие глубоких вражеских прорывов, с моей точки зрения, будет невозможно.
Только глубокая оборона и наличие достаточного количества резервов спасут группу армий «Центр» от предстоящего разгрома, а Рейх – от вторжения обезумевших от жажды мести большевистских орд. Тут надо понимать, что чем дальше фронт находится от того места, через которое «марсиане» проникают в наш мир, тем меньше их активное участие в боях. Ни одно их подразделение не действует ни против группы армий «Север», ни против группы армий «Юг». Вся их активность сосредоточена исключительно на центральном участке Восточного фронта вдоль линии Берлин-Москва, и чем дальше от места проникновения находится эта линия фронта, тем слабее непосредственное участие «марсиан» в боевых операциях большевиков.
18 ноября 1941 года, полдень. Белорусская ССР, Минская область, райцентр Марьина Горка
Фельдмаршал фон Лист беспокоился совершенно напрасно. Полковник Катуков и не собирался вести вверенную ему 4-ю танковую бригаду на Минск, потому что трезво оценивал свои возможности. Одно дело – внезапно атаковать численно превосходящего, но дезориентированного и дезорганизованного противника, выжать его из теплых домов в чистое поле на лютый мороз, после чего позволить русской зиме закончить работу, начатую мотострелками и танкистами. И совсем другое дело – ограниченными силами ввязываться в сражение за овладение крупным городом и узлом коммуникаций, с гарнизоном в составе нескольких пехотных дивизий, которые уже невозможно будет застать врасплох.
Сил для выполнения подобной задачи у одной только 4-й танковой бригады было явно недостаточно. Их было бы недостаточно и у более крупного соединения. Брать Минск можно было только совместными усилиями двух фронтов – Брянского и Западного, и только тогда, когда для этого будут созданы необходимые условия. И хоть некоторые советские генералы рвались закидать немцев шапками, всегда находились люди, которые каждый с успехом гасили их воинственные порывы. Для успешного проведения операции такого масштаба части и соединения РККА должны быть реорганизованы, оснащены новой техникой и вооружением, а также обрести боевой опыт, соответствующий хотя бы 1943 году нашей истории37.
К тому же, несмотря на эпическую победу, проблемы у полковника Катукова росли подобно катящемуся с горы снежному кому. Его бригада, особенно мотострелковые подразделения, также понесли в бою относительно тяжелые потери, и в настоящий момент требовалось похоронить убитых, отправить на Большую Землю раненых и эвакуируемых местных жителей, получить в обратном направлении маршевое пополнение, а также личный состав для двух трофейных артполков и двух противотанковых дивизионов.
Пополнение для мотострелковых подразделений в количестве четырех с половиной сотен бойцов и младших командиров в течение суток можно было перебросить из дислоцированного в Гомеле запасного батальона бригады. Но вот артиллеристов, в том числе водителей на полугусеничные тягачи и автомашины (по немецким штатам – примерно шесть с лишним тысяч бойцов и командиров), найти было гораздо труднее и времени для этого требовалось не в пример больше. И самое главное, перед отправкой к месту расположения бригады для новых артполков требовалось сформировать подразделения артиллерийской разведки и управления, оснащенные техникой из будущего, а это требовало отдельного времени.
На все эти действия могло уйти от недели до десяти дней; и если бригаде Катукова придется уходить из Марьиной Горки раньше, то всю трофейную технику, включая артиллерию, придется бросить. А ведь предназначение нашлось даже для вроде бы бесполезных французских танков. Поскольку линию железной дороги из Марьиной Горки в Гомель через Жлобин и Бобруйск можно было привести в работоспособное состояние, весь это бронехлам планировалось погрузить на железнодорожные платформы и отправить на переплавку – ни для чего большего он не годился.
Главным мотором процесса пополнения и усиления бригады Катукова являлся командующий Брянским фронтом генерал армии Жуков; он ставил перед Катуковым задачу на порядок скромнее, и разгром двух танковых дивизий немцев стал для него приятной неожиданностью. Конечно, немецкое командование 29-го мотокорпуса, недооценившее противника и проявившее преступную халатность, было само виновно в своем разгроме, но этими благоприятными условиями надо было суметь воспользоваться, что и сделал полковник Катуков, за что ему честь и хвала.
С другой стороны, первое пробное сражение танковой бригады нового облика на практике подтвердило высокую эффективность ее разнородной структуры – когда танковые, мотострелковые, артиллерийские и разведывательные подразделения рациональным образом соединены в составе одной механизированной части. Танки без пехоты не смогли бы выполнить это задачу, но и пехота без танков тоже. К тому же такие механизированные части за счет боевого слаживания и опыта совместных действий имели преимущество перед временными боевыми группами, созданными из первых попавшихся танковых и стрелковых частей, когда пехота толком не знает танкистов, а танкисты пехоту. Боевая эффективность временной боевой группы может быть оценена только как половина от эффективности постоянного соединения смешанного состава при той же численности.
А чтобы у местных начальников, вроде командармов или комфронтов, не чесались руки разукомплектовать смешанные соединения (как частенько случалось с пресловутыми мехкорпусами в начале войны), все такие ударные части и соединения должны находиться в прямом подчинении у ставки Верховного главнокомандования. А то бывало, что сильнейшие на 22 июня соединения уже на второй день войны превращались в призраков самих себя. Артиллерию угнали в одну сторону, мотострелковые дивизии в другую, танки распылены и выполняют несвойственные им задачи – например, охраняют драгоценное начальство. В результате такой чехарды получилось, что на переправах через Неман у Алитуса против всей Третьей танковой группы немцев воевала только одна советская танковая рота. Остальные части неплохо оснащенного 3-го мехкорпуса (19 КВ-2, 32 КВ-1, 50 Т-34 и 331 БТ-7 плюс устаревшие танки) вместо отпора врагу занимались вообще непонятно чем.
Кроме того, генерал армии Жуков знал то, что не знали ни фельдмаршал Лист в Минске, ни полковник Катуков в Марьиной Горке. Уже завтра на рассвете в районе Орши в наступление перейдет Западный фронт генерала Конева, основная ударная сила которого -прославленная 16-я армия Рокоссовского – будет наносить удар от Орши в направлении Борисова. Подвижных ударных соединений в составе 16-й армии нет, зато есть много артиллерии, железнодорожные артиллерийские батареи и бронепоезда, а также множество кавалерийских соединений и лыжных батальонов, каждый из которых способен вести против вермахта свою личную войну насмерть, даже находясь в окружении. С того момента, как генерал Рокоссовский рванет фронт и введет в прорыв своих лыжников и кавалеристов, фельдмаршалу Листу станет явно не до Катукова, так как ему срочно потребуется тушить новый пожар.
18 ноября 1941 года. 14:15. Брянская область, авиабаза экспедиционных сил Красновичи.
Патриотическая журналистка Марина Андреевна Максимова, внештатный корреспондент «Красной Звезды» и некоторых других государственных СМИ.
Сегодня утром нам – в смысле, моей журналистской группе – сообщили, что для нас есть непыльная работа. Необходимо прибыть на авиабазу в Красновичи и встретить там наши вертолеты, которые привезут на Большую Землю маленьких ребятишек, освобожденных нашими бойцами из германского концлагеря. Кстати, когда я пишу «нашими», то не делаю различия между бойцами РККА и солдатами экспедиционных сил. Все они для меня наши, и любому, кто попробует вбить между нами клин, я готова выцарапать его бесстыжие глаза. Все мы тут «наши» – и деды, и внуки; все, как говорил Маугли, «одной крови». Поэтому и детишки из маленького белорусского городка для меня тоже свои. В такие минуты особенно остро чувствуешь, чего мы лишились, когда три вурдалака в Беловежской Пуще распустили Союз, разогнав народы по национальным квартирам. Надеюсь, что здесь такого безумия не произойдет.
Кстати, между нами, журналистами, прошел слушок, что, помимо детишек, тем же рейсом должны привезти и пленного немецкого генерала пехоты Ганса фон Обст…, Обст…, Обстфельдера. Тьфу ты, ну и фамилия – пока выговоришь, язык сломаешь.
После того как мне удалось раскрутить на интервью самого Гудериана (небось ему до сих пор икается), я все подумывала о том, как бы мне повторить такой подвиг. И тут -свежепленный немецкий генерал в немаленьких чинах; выше генералов родов войск, насколько я понимаю, только генералы-фельдмаршалы. Фюрер-шмурер для нас не авторитет, разве что в зоопарке в клетку посадить и за деньги показывать. А вот немецкий генерал – это сила. Или нет?
Впрочем, в отличие от известного всем Гудериана, об этом Обстфельдере, кроме специалистов, у нас никто и не слышал. Я навела справки в интернете (который здесь уже вполне функционирует) и все выяснила. Возможно, что его малая известность связана с тем, что о бойне на Миус-фронте, в которой отличился этот деятель, у нас предпочитали не вспоминать. Зато вторую половину войны, когда Красная армия била немчуру и в хвост и в гриву, герр Обстфельдер провел, командуя немецкими войсками во Франции, откуда отступил в Баварию, где и сдался в плен американским войскам.
Сейчас же, насколько известно, этого фон Обстфельдера, как Одиссей черепаху, вдребезги и пополам расколошматил «простой» советский полковник танковых войск Михаил Ефимович Катуков, причем имея в несколько раз меньшие силы. Вот кого уж точно стоит уважать по полной программе. Под его командованием воевал мой дед тогда (то есть сейчас) – совсем молоденький лейтенант, выпускник танкового училища; вместе с Катуковым он прошел весь путь от Мценска до Праги. Вот у кого в самом деле взять бы такое добротное интервью, без всяких подколов. Вот кто и вправду гений маневренной войны и мастер таранного удара. Думаю, что нашим читателям и телезрителям будет интересно пообщаться с таким человеком, тем более что и в этом мире он взлетит очень высоко, раз уж так начал.
Ну ладно, задачу взять интервью у Катукова мы отложим на будущее, а сейчас нам интересен господин фон Обстфельдер. Но, как говорила в аналогичных случаях моя бабушка: «съесть-то тон съест, да кто ж ему даст». То есть нельзя так просто подойти к пленному генералу и начать брать интервью. Тут особое разрешение нужно, а чтобы его получить – нужен подход… в смысле, к тем людям, которые решают давать или не давать такие разрешения. Моим подходом к военному начальству была Варя, которая работала переводчицей в разведотделе штаба экспедиционных сил. Вот к ней-то я и подошла, чтобы она свела меня с «кем надо» на предмет получения этого разрешения. И, как вскоре выяснилось, я совершенно напрасно искала столь обходные пути. Начальник Вари, полковник российской армии Семенцов, и его местный коллега майор Голышев оказались моими старыми и преданными поклонниками еще с тех времен, как я мордой по столу возила пресловутого Гудериана.