— Давид, ты не знаешь, Максут скоро придёт? — мать вздыхает, нервно сжимая в руках льняную салфетку нежно голубого-цвета.

Невольно поджимаю губы. Макс, как всегда, ее самая большая головная боль. Иногда хочется всыпать младшему брату по первое число, чтобы не трепал нервы. Но смысла нет, я же и буду в конечном итоге крайним. Глупо отрицать, что он любимчик в семье.

— Без понятия. Он не в сети, — отвечаю спокойно, но внутри у меня все закипает.

Спасибо стальным нервам и выдержке, которые приобрел за время службы в армии.

Уверен, младший брат, как всегда, «мутит» какое-то сомнительное, стремное дельце, чтобы в очередной раз попытаться доказать отцу, что он в больше мере, чем я, достоин заниматься отелем на первой береговой линии. Никогда не понимал его желания прыгнуть выше головы. Я предпочитаю стабильность и карьерный рост. Макс другой — он хочет все и сразу. По мне, это ошибка, слишком большой риск. Но это его выбор. Кто я такой, чтобы читать ему нотации? Отец и так не плохо с этим справляется.

Не в силах устоять перед искушением, вновь поднимаю взгляд на Мирьям.

Какая она… словно ожившая картинка. Жадно разглядываю изящные тонкие черты лица. В ушах дикий грохот сердца. Так стучит, что я не слышу даже обращённый к себе вопрос.

— Сынок, тебе говядину или семгу? — смотрит вопросительно мать.

Мягкая линия рта слегка приподнимается, когда губ касается улыбка. Темные волосы гладко зачёсаны назад, в ушах горят капельки рубинов. Чувствую гордость. Мать, как всегда, элегантна и полна достоинства.

— Без разницы, — делаю глоток воды из прозрачного стакана.

Какого-то черта нервничаю, как зеленый юнец? Смотрю поверх стакана на девушку и тяжело сглатываю. Как всего за полтора года она смогла превратиться из ребенка в такую… Впервые даже не могу подобрать слов. Взгляд скользит по распущенным темным волосам, струящимся живой рекой по изящным плечам. Они словно живой шелк — блестящие, длинные. Хочется протянуть руку и дотронуться до этого богатства. Желание настолько сильно, что я ощущаю зуд в ладонях. На Юсуповой розовое платье. Я всегда был убежден, что розовый цвет выбирают лишь только глупенькие блондинки. Но сейчас я впервые понимаю, насколько этот цвет многогранен. Нежность, чистота, хрупкость. Она такая трогательная и женственная со своими огромными зелеными глазами и длиннющими чёрными ресницами, что мои губы, опережая мысли, шевелятся в приветствии:

— Привет, Мирьям.

Взгляд девушки обращается в мою сторону. Она выглядит слегка обескуражено и растеряно. Девушка как будто не ожидала, что я обращусь к ней лично.

— Здравствуйте, — девичий голос мелодичный и звонкий, как будто звон хрустального бокала.

Щечки брюнетки покрываются едва заметным нежно-коралловым румянцем, и она отводит взгляд в сторону.

Мою грудную клетку распирает так, что, кажется, кислорода осталось максимум на два-три вдоха, не больше. Сердце стучит, словно отбойный молоток, будто стальным ломом только что пробили застывшую корку льда. Около получаса у меня уходит на то, чтобы обсудить все рабочие детали с Юсуповым, прежде чем он расслабленно откидывается на резную спинку стула. Еле сдерживаюсь, чтобы не посмотреть на дочь Руслана. Меня тянет к ней словно магнитом. Наваждение какое-то или проклятье…

— Так, значит, все-таки «Парадайз»? — задумчиво трет подбородок Руслан Юсупов. — Не передумаешь? Как-то по-заграничному, не «по-нашенски».

— А мне нравится, — неожиданно откликается Мирьям. Она смело встречает взгляд отца и тут же в характерном упрямом жесте приподнимает подбородок.

С интересом вглядываюсь в живые зеленые глаза. Обычно девушки ее возраста отмалчиваются или, скромно опустив глаза, боятся озвучить свои мысли без позволения и одобрения родителей. Мирьям совсем другая.

Девушка аккуратно откладывает вилку в сторону и дерзко добавляет: