После той исторической встречи в Кремле Ефремов пришел в театр. Мы ждали его в актерском фойе «Современника». Он тут же, по свежим следам, красочно, с большим чувством юмора не только описал, но и талантливо показал, как вел себя Никита Сергеевич. Однако нам было не до смеха. Все сидели понурые, опустошенные, подавленные. Все, но только не Ефремов. Подобные пертурбации придавали ему дополнительный заряд внутренней энергии. У него появлялся какой-то спортивный азарт: а ну-ка, посмотрим, кто кого?

Через несколько дней в театре была устроена читка пьесы Александра Володина «Назначение». Читал автор. Впечатление потрясающее! Сейчас пьеса уже не выглядит такой острой, какой она казалась нам в ноябре 1962-го. Но и теперь проблемы главного героя Лямина в его конфликте с Куропеевым остались злободневными. К тому же это просто замечательная литература!

Оказывается, чтобы вызвать зрительский интерес и поделиться своими болями, театру не обязательно тыкать в нос министерству публицистикой гражданских устремлений. Будни обычной конторы способны разбудить столько острых ассоциаций, или, как любил говорить Олег Николаевич, «аллюзий», сколько Евгению Шварцу и не снилось.

«Назначение» в «Современнике» – один из лучших спектаклей, какие мне довелось видеть в своей жизни!

Я с волнением ждал распределения ролей. Очень хотелось сыграть Лямина! Пусть во втором, даже третьем составе… А вдруг? Но никакого «вдруг» не случилось. На эту роль Олег Николаевич назначил самого себя. Второй состав – Олег Табаков. Оба Олега играли эту роль замечательно, но по-разному. Сильной стороной ефремовского исполнения был социальный протест. Олег Николаевич вообще не мог играть иначе. У Табакова в роли преобладал юмор. То, что Олег Николаевич решал через гражданский темперамент, у Олега Павловича проявлялось при помощи точно найденной характерности. Под стать ведущим актерам были и остальные. Мать – Галина Волчек, Отец – Игорь Кваша. Грандиозная пара! Играли они уморительно смешно, до колик в животе. Но при этом какой серьез! Какая самоотдача! Трагики прошлого, думаю, позавидовали бы этим актерам. А какой очаровательно-воздушной была Нина Дорошина! И, как всегда, блистательное исполнение роли Евгением Евстигнеевым наводило на мысль, что истинный талант живет на сцене по своим, ему одному ведомым законам, и никакие системы актерской игры для гения не обязательны. Женя, как все великие актеры, был уникален.

А какая восхитительная декорация в этом спектакле! Оказалось, канцелярские столы могут быть живыми. Они важно выезжали из-за кулис и так же солидно разворачивались. Казалось, не они должны служить людям, а люди обязаны выполнять их прихоти и капризы. Гениально!

Банкет по случаю премьеры «Назначения» стал моим первым театральным банкетом в жизни. Александр Моисеевич не приглашал меня в ресторан ВТО, но, когда после спектакля я вышел на улицу и по непонятной причине задержался около служебного входа, Олег Николаевич, усаживаясь в такси, повернулся ко мне: «Ты чего стоишь как просватанный? Видишь, место свободное. Садись, только побыстрее!» И я сел.

Вышло так, что Ефремов подвез меня к Дому актера, и я вошел в ресторан вместе с ним. Не знаю, что подумал Александр Моисеевич, увидев незнакомого человека, но вида не подал и принял меня спокойно, как будто так и должно быть. Витя Тульчинский, который тоже не был занят в спектакле, но удостоился личного приглашения от Володина, так как в Школе-студии играл отрывок из «Фабричной девчонки», очень удивился: «Ты что, с Александром Моисеевичем лично знаком?!» – «Да нет, меня Ефремов привез», – небрежно ответил я и увидел, как с Виктором случился небольшой шок.

Остановить Ефремова в минуты обострения конфликтов с властью было практически невозможно. Чиновничья элита при столкновении с ним демонстрировала, насколько она ничтожна и бездарна. Вспомним хотя бы историю выпуска знаменитой трилогии к 50-летию Советской власти.

Надо отдать должное Олегу Николаевичу: это была грандиозная идея! Рассказать со сцены об основных этапах революционного движения в России – «Декабристы», «Народовольцы», «Большевики». Времени на подготовку спектаклей у Ефремова было мало. На каждую часть трилогии, по-моему, отводился всего месяц репетиций, а на «Большевиков» и того меньше. Первые два спектакля прошли чиновничьи кордоны, выставленные на пути безответственного вольномыслия. Со скрипом, но прошли. А перед третьим, самым важным, ради которого и затевалась вся эта история, «ответственные лица» встали на дыбы: «Ни за что не пропустим! И не мечтайте!» Даже ребенку понятно: не следует обсуждать со зрителем, как в Стране Советов, еще при жизни «самого человечного из всех человеков» начался «красный террор». Руководила запретительным хором своих клерков сама Е. А. Фурцева, министр культуры.

Как говорится, против танка с голыми руками не попрешь. Придется смириться, дорогой товарищ Ефремов. И напрасно взывать к разуму министерских чиновников. Они не собираются ради какого-то спектакля рисковать служебным положением.

Для театра это означало если не катастрофу, то, во всяком случае, серьезное идеологическое крушение: дилогия никому была не нужна, поскольку ничего не выражала, кроме простой констатации факта: мол, были на Руси такие сумасшедшие, которых прозвали декабристами и народовольцами. В театральной среде кипели споры: чем разрешится конфликт министерства и Олега Николаевича? Большинство сходилось на том, что он подаст заявление об уходе с поста главного режиссера. А О.Н. сам?

Для начала он послал в магазин верного человека за бутылкой водки. Тут же выпил ее. До дна. И позвонил в кабинет Фурцевой, не пытаясь скрыть от министра свое состояние. Он не просил, он требовал, чтобы она немедленно приняла его! Приехал в министерство, вошел в кабинет и, упав в объятия Екатерины Алексеевны, зарыдал! Ефремов был великолепным актером. Из глаз его катились самые настоящие слезы! Весь расчет был на то, что перед ним женщина, которой он не как главный режиссер, а просто как мужчина очень нравился.

Как отреагировала министр культуры?

А как может реагировать на рыдания сильного мужика слабая влюбленная женщина?

Она его пожалела!

И, вытирая обильные мужские слезы батистовым министерским платочком, разрешила сыграть один спектакль, на который обещала прибыть сама и лично решить судьбу трилогии.

Это была полная и безоговорочная победа!

Эту историю я услышал в ноябре 1975 года из уст самого Олега Николаевича в ресторане Домжура, куда он привел поужинать Давида Боровского и меня после наших многочасовых бесед по поводу постановки «Иванова».

Встреча Хрущева с творческой интеллигенцией состоялась в декабре, и сразу вслед за этим наши мучения с Володей Ворошиловым закончились. Ефремов захотел посмотреть, что наша дружная четверка (Толя Адоскин – Шарлемань, Володя Паулус – Кот, Лариса Кадочникова – Эльза и ваш покорный слуга – Ланцелот) успела сделать. Мы показали ему первую сцену – приход Ланцелота в дом Шарлеманя, которая длилась минут 15–20. К сожалению, за три месяца каждодневной работы дальше этой сцены мы продвинуться не смогли.