— Долго объяснять, Банифацушка, считай, что это издержки промысла. Без этого никак. Но этой порции тебе всё равно хватит с избытком. Единственное условие — нельзя тянуть: даже имея волшебную силу, яблоко всё равно остаётся яблоком и через пару дней оно попросту начнёт гнить.
— Не предлагаешь ли ты прямо сейчас затеять это превращение?! — беспомощно спросил Банифаций.
— У тебя есть ещё немного времени. Но мне кажется, что прежде чем шокировать окружающих, ты должен поговорить с Агнессой.
— Она моя дочь! — повысил голос Банифаций, — и её любовь ко мне безусловна. Я останусь её отцом в любом обличии!
— Но подготовить её к этому не помешало бы! — не согласился Пантелеймон, — прошу тебя, поговори с ней. А я, в свою очередь, поставлю в известность Ивана…
Видимо Их величества всё-таки были слишком разными по определению, и вряд ли когда-либо их мнения могли быть в чём-то созвучны. Но сейчас, в который раз, перейдя в своём вечном разногласии на повышенные тона, они привлекли внимание человека, который к процессу спора не имел никакого отношения и интереса. Федот, бесшумной тенью, прижавшись к косяку двери, внимал секрету, происходящему в этой отдалённой комнатушке.
— Вот что, я сегодня же попрощаюсь с вами и отбуду в свой дворец. Там, оповестив всю свою челядь, да испросив прощения у Всевышнего, я совершу акт омоложения. Принцесса же останется с вами. Не перечь мне, Пантелеймон, это моё решение! Как только всё произойдёт, я вернусь сюда и мы с тобой во дворе сразимся на кулачках! На интерес. Если ты не струсишь, конечно!
Последнюю фразу Банифаций произнёс уже с блаженной улыбкой, спрятанной в его густой седой бороде.
— Будь по-твоему, — нехотя проговорил Пантелеймон, — сейчас я прикажу своему человеку упаковать яблочко в дорогу. Идём, нас заждались.
Федот метнулся в ближайшее укрытие — за тяжёлый бархат штор.
Банифаций тяжёлым шагом прошёл совсем рядом с ним. Пантелеймон же последовал в другом направлении на поиски Порфирия.
Сердце Федота бешено заколотилось.
«Снова, интриги, секреты… — гневно думал он, — и всё за моей спиной!.. Яблочко! Опять это яблочко! Откуда оно у отца?! Если он не удосужился снова послать меня за ним — значит, он не хотел, чтобы я знал о нём! Для чего это всё? Зачем?!»
Федот закипал. Так больше не могло продолжаться! Накопленная злость, переполнявшая его, требовала выхода. Он вышел из-за шторы и снова подошёл к той самой двери, у которой только что стоял. Прислушался и посмотрел по сторонам, никого. Федот потными ладонями приоткрыл дверь, проскользнул внутрь и подошёл к столику.
Он стоял у серебряного блюда, казалось, бесконечно долго. Время остановилось. Федот впал в какой-то неведомый транс, словно яблоко источало ядовитые пары, разрушающие его мозг. Наконец он откинул ткань с блюда и, улыбнувшись своим мыслям, взял яблоко в руки.
В ту же секунду в комнату вошёл Порфирий. Увидев Федота, он остановился и замер. Взгляд его упал на руку Царевича, которая сжимала яблоко.
— Э-э-э-э… — промычал беспомощно Порфирий, протягивая трясущиеся костлявые пальцы к яблоку.
— Вот что братец, — мрачно проговорил Федот, убирая яблоко за спину, — сейчас ты пойдёшь к батюшке и передашь ему следующее: Ваше величество, скажешь ты, Федот велел передать, что он устал от несправедливости! Что он больше не может жить в нелюбви! Он всю жизнь доказывал тебе свою преданность, а в результате ты… ты… — голос Федота задрожал, — тебе, дорогой батюшка, всё равно придётся передать мне свою корону! Потому что когда я вырасту, ты снова станешь старым. Это неизбежно.
У Порфирия спазмом свело грудь, он прикрыл глаза и, с глубоким вздохом, ладонью провел по лицу.
В то же мгновение он услышал хруст колдовского яблока.