Эти слова сразу отвлекли Вершинина от двери в палату, за которой его ожидало нелегкое испытание – он, словно в трансе, отдалился от нее, а его голос вновь стал грустным и жалобным, как во время театрального объяснения с Юлией Кудрявцевой:

– Да, – изумился Вершинин, – это я. Я Леша! – его лицо вдруг очистилось от каких-либо эмоций. Алекс мелкими шажками приблизился к доктору, указывая на себя.

– Тихомиров… э-м-м… в бреду, наверное, произносил твое имя: пока его везла скорая, когда его клали на операцию, даже когда нашли его…

Невольно доктор вновь приблизился к ключевой теме ночного происшествия, поэтому резко замолк, а Вершинину кровь из носа нужно было узнать, что же все-таки произошло с Димкой. Здесь сыграли роль и стресс, и нервозность, и волнение – все больше чувств захлестывало Алексея с головой. Он сорвался вновь, схватил врача за ворот халата:

– Ну?! Где его нашли?! Что там было?! Не тяните из меня жилы, садист! Это не жизнь, а какой-то гребаный кошмар! – вскричал Вершинин. – Объясните, на хрен, толком, в чем дело! Что случилось с Димой и его мамой ночью?! Мне жизненно важно это знать! Если вы мне не расскажите, то будете сию же секунду спасать еще одну жизнь и обзаведетесь еще одним пациентом – мной!

Доктор, попав под раздачу, очень удивился, можно сказать, даже испугался такой реакции Вершинина, но решил не провоцировать его на дальнейшие действия, отдаленно напоминающие действия невменяемого:

– На них напали… и избили, – воскликнул доктор, решив все же ответить на Лешин вопрос, – причем очень жестоко. Группа либо пьянчуг, либо шпаны, наркоманов – случайно, видимо, наткнулись на них, – с каждым его словом Лешин пыл потихоньку угасал, превращаясь во все то же унылое сожаление. – Странно, почему они вообще на улице в такое время оказались? – задался вопросом врач – ему тоже нелегко было рассказывать об этом происшествии, к тому же это не его дело. – Случайные прохожие наткнулись на эту бойню, вернее, на то, что от нее осталось – тут же полицию и скорую вызвали. Привезли к нам, а мы все, что смогли, сделали. Еле откачали – еще немножко бы и пришел бы конец и мальчику, и мамке его. Чудо, что они выжили после таких ран, переломов, сотрясений, травм, кровоизлияний. А у Тихомирова к тому же глубокое колотое ранение на животе. С таким солидным списком жить вообще не полагается… теоретически. Это нелегко – каждый день видеть такое, пропускать через себя, – говорил доктор, усевшись на лавку рядом и устало опустив глаза. – Просто в голове не укладывается. Надеюсь, этих ублюдков разыщут, – он помолчал и спросил Лешу. – Ну, а сейчас-то ты доволен?

Алексей отошел от сидящего доктора и отвернулся. Он горько заплакал, узнав все подробности. А ведь в его силах было предотвратить это… Вина терзала парня – ему никогда не было так противно и тошно от самого себя, никогда не было так тоскливо на душе. Он с удовольствием согласился бы пережить всю эту кару вместо Димы, но сейчас необходимо было признаться во всем этом, всеми способами заслужить если не прощения, то понимания, а не думать о том, чего уже нельзя изменить. Вспоминать и трепаться может каждый, а вот что-то сделать или же признать свою вину – в сотню раз сложнее.

Вершинин решился зайти в палату к Тихомирову, возненавидев до глубины души тех извергов, у которых поднялась рука сотворить такое. А ведь иногда Вершинин и сам был таким.

Его терзания прервались голосом доктора, который пристально разглядывал Лешу:

– Ты, должно быть, родственник?

Вершинин вытер слезы, но блеск в глазах остался. Леха не плакал по-настоящему уже очень давно, успев позабыть, что это такое. Он ответил врачу:

– Да, – уверенно произнес он, готовясь к встрече с судьбой, к столкновению с настоящей, а не воображаемой жестокостью жизни, которая, несмотря на сопротивление, нещадно, как каток, наклоняет и медленно ломает Вершинина, возникшего на ее пути. – Я его… брат.

Доктор не поверил серьезности сказанного:

– Сводный?

Вершинин же, поняв, что для него на самом деле значит Дима Тихомиров и как тяжело ему терять друга, разубедил врача:

– Нет. Самый близкий… родной. Один я у него, – сказал Леха.

Врач подумал и внезапно ответил:

– Можешь зайти к нему, парень, – согласился он. – Только на пять минут и без фокусов, ведь человек такое пережил… Сам потом откачивать его будешь.

Вершинин вновь посмотрел в сторону Диминой палаты. С каждой секундой страх заходить туда усиливался, но Алекс встал у двери, поблагодарив доктора за потраченное время. Доктор молча кивнул ему и, поднявшись со скамейки, отправился по коридору вглубь здания, подав Вершинину знак, что время его визита пошло, и пригрозив пальцем.