– Эсти? – с более чем красноречивым намёком переспросил Эртан.

Полным именем хозяйки дома было Эстуни, но все, абсолютно все, сокращали её до звонкого и бойкого Тунь – а родственники так и вообще обладали исключительным правом называть её Тунь-Тунь. Как ни крути, именно такое озорное словечко вполне подходило столь беспокойной особе; ласковое Эсти не шло ей ни капли.

Рассэл смотрел глубже, чем все, и видел то, чего другие не видели.

Намёк в тоне брата его задел; он слегка покраснел и принялся отпираться:

– Эрт, ну вот зачем ты так с нею? Ты же знаешь, что я женюсь на Элпи.

Эртан хлопнул себя ладонью по лбу и застонал.

Слышать имя Элпи в таком контексте было весьма изощрённой пыткой. Но Рассэл, вооружённый многими веками оттачиваемой фамильной дурью, давно закусил удила, и свернуть его с намеченного пути было не проще, чем кого-либо из многочисленных упрямцев-А-Ларресов.

Возможно, А-Ларрес против А-Ларреса здесь и мог бы выстоять, но во всей семье был только один человек, у которого имелись действительно веские аргументы против такого брака. И этот человек, как уже отмечалось, слыл настоящим рыцарем, и, как следствие, предпочитал хранить в тайне ту некрасивую историю, которая случилась когда-то между ним и Элпи.

Эртан находил в высшей степени недопустимым компрометировать даму; да, он ни на грош не уважал Элпи, и даже, пожалуй, презирал её, но рассказывать за её спиной истории такого рода было выше его сил.

Поэтому в подобных ситуациях Эртан молчал и не мог привести ни одного аргумента и объяснить, почему он считает, что идея Рассэла нехороша. Точнее, он всегда пытался, и попытался в этот раз тоже, используя те же слова, что говорились уже десятки раз:

– Но, Рас, она же просто играет с тобой!

Однако упрямо нахмуренный лоб, складка у рта и насупленные брови свидетельствовали, что аргумент так и не был услышан.

– С чего ты это взял? – разумно затребовал обоснований Рассэл и, естественно, их не получил.

Потому что фраза вроде: «Знаешь, брат, твоя возлюбленная тут неудачно пыталась меня совратить, а я не поддался, и она в отместку решила помучить меня, влюбив в себя тебя» – звучала по всем меркам слишком кошмарно и чудовищно.

В очередной раз Эртан вздохнул, признавая, что против женского коварства сражаться бывает крайне сложно, и что из всех его врагов, пожалуй, Элпи А-Верп была самым опасным. Опаснее даже А-Лерси.

Мысль о последних навела его на свежую идею. Внутренне просияв, он скорчил подобающую случаю скорбную мину и словно с трудом, преодолевая себя, заговорил:

– Знаешь, брат, мне больно это тебе говорить…

Рассэл встревожился; тон и необычное развитие много раз проговоренной темы ему не понравились.

– Но когда мы сейчас ездили к А-Лерси… – Эртан продолжал корчить скорбное лицо и выдавливал из себя слова с видимой неохотой: – В общем, судя по всему, Элпи… – он замялся и с ощутимым внутренним сопротивлением раскрыл тайну: – Элпи, ну… влюблена в Рейна.

Лицо Рассэла стало удивлённо-беспомощным; разгладились хмурые складки, руки опустились; странно тонким голосом он переспросил: