Итак, имя Фарриса не было на слуху. Родители выбрали ученого-самозванца, который мало заботился о правилах и законах, зато умел доводить дело до конца. Родители были законопослушными гражданами. То, что делал Фаррис, было незаконно. В каком же отчаянии они были, чтобы отправиться в Филадельфию?

— Была у Фарриса фишка, — продолжал Дичерни. — Он умел измерить ЛГ[52] и определить, когда у женщины наступала овуляция. Эта его придумка не была шарлатанством — здесь он нащупал кое-что важное.

Я вспомнила рассказанную эндокринологом Леонардом Хейфликом историю о белых крысах, которым вводили мочу женщин, желавших забеременеть. Это и была фишка Фарриса.

— То, что относилось к химическому анализу, не было фикцией, — продолжал Дичерни. — Годы спустя, в 1976 году, использование ЛГ-исследования для определения времени овуляции стало обычной практикой.

Как же Фаррису удалось организовать в кампусе Пенн собственную клинику, если он не был доктором медицины? Как он набирал на медицинском факультете доноров? Он первым применил исследование бесплодия, которое со временем стало золотым стандартом, но не получил за это никакого признания. Почему сейчас в этой стране его имя на задворках истории репродуктивной медицины? Помимо всех вопросов больше всего меня волновал один: что произошло, когда родители доверились разработкам фаррисовской системы? Что он им сказал? Может ли Дичерни пролить свет на очень личный разговор, при котором не присутствовал?

— Вот что меня интересует больше всего: что было известно моим родителям? — сказала я.

— Ну конечно, они смешали сперму вашего отца с донорской, — буднично заметил он. — Таковы были методы.

— И им — моим родителям — об этом сообщили?

В подсобку примчался хозяйский карликовый пудель.

— Некоторым образом. И да и нет.

— Что вы хотите сказать? Каким языком было это сказано? Какими словами?

Я чуть не захлебывалась словами от нетерпения. И да и нет? Я не смогу с этим жить.

— Вашим родителям сказали, что это была методика лечения.

Методика лечения. Вокруг все замерло. Какие безобидные слова. Осторожные слова.

Медицинские термины. Слова, которые могли означать все что угодно.

— Методика лечения малоподвижности спермы вашего отца, — продолжил доктор Дичерни. — Им сказали, что лечение будет подспорьем для мужа.

Там, в темной подсобке, на меня накатили новые чувства. Прикрыв глаза, я увидела своих полных надежды родителей сидящими за столом напротив Эдмонда Фарриса — после трех, четырех, пяти оплодотворений спермой только моего отца, после трех, четырех выкидышей. Времени не оставалось. Пру у’рву. Мои образованные родители, которые были не чужды биологии, тайно приняли сложное решение услышать только то, что они хотели услышать, и верить только тому, чему они страстно желали верить.

— К тому времени как я закончил учебу, к середине семидесятых, — продолжил Дичерни, — это уже считалось устаревшим.

— Что считалось устаревшим? — спросила я. — Смешивание спермы? Использование этого как методики лечения?

— И то и другое — все, — ответил Дичерни. — В конце концов они перестали смешивать сперму, так как это не помогало, давало людям ложные надежды. Я все же считаю этот метод приемлемым, — добавил он.