— Спасибо, что приглядела, — усмехнулся Жека краешком губ, тронул фингал под глазом и скривился: — Это ерунда, быстро пройдёт. Главное, что Тарас тебя больше не тронет, Кать. Мы поцапались, но больше он к тебе не подойдёт, так что не бойся.
— Спасибо, конечно, — неуверенно проговорила Катерина, и даже глухой расслышал бы в этой благодарности жирное «но». Костяков глухим не был, взглянул исподлобья, пробурчав:
— Что не так? Чем опять недовольна?
— Эм, я правда благодарна тебе, Жень, — вздохнула Журавлёва и расстроенно опустила глаза, — но, знаешь, по-моему, ты сделал только хуже. Конечно же, Тарасов при тебе меня не тронет. Но ты ведь работаешь и в школе почти не бываешь. А когда тебя не будет, он продолжит издеваться надо мной и выместит злость ещё и за эту драку.
— Нет, Кать, всё не так. Поверь мне: раз обещал, что тебя не тронет, значит не тронет.
Журавлёва упрямо сжала губы в тонкую линию и протестующе замотала головой, а после с укором воскликнула:
— Женя, приди в себя! Как я могу ему верить? Это же Тарасов! Его слова ничего не стоят. Он вон сколько всего учителям обещает каждую четверть! И что? Хоть одно своё обещание выполнил за столько лет? Я не помню такого. А ты? — Катя сделала символическую паузу и «добила» Жеку своей логикой: — Так что не стоит на это рассчитывать, Жень. Лучше я всё же попрошу взрослых о переводе. Но всё равно спасибо, что попытался мне помочь.
Однако, Костяков был настроен решительно и не собирался так просто отпускать Журавлёву. Схватив девочку за плечи он максимально приблизил к ней своё лицо и, прожигая чёрными глазами, сказал чуть ли не по слогам:
— Не надо. Никуда. Уходить. Ты меня слышишь? Разве я сказал верить ему? Верь мне, а не ему. Ручаюсь, он не тронет. Катя, он мне обещал, — Женька как-то по-особому интонационно выделил слово «мне». — Учителя ничего не могут ему сделать, а я могу. Чуешь разницу? И потом, если что, у тебя теперь есть мой телефон. Звони в любое время. Даже если просто косо на тебя посмотрит, сразу мне говори. Я его из-под земли достану и обратно закопаю, если вздумает опять выкрутасничать. Усекла?
Поражённая Катя смогла лишь кивнуть, она и не подозревала, что Костяков способен сделать для неё такое. Кроме того, упоминание о телефоне и о том, что не придётся в одиночку справляться с Тарасовым действительно очень её приободрило:
— Ну хорошо, Жень, считай, я тебе верю, хоть и абсолютно не верю Тарасову. Давай так. Подождём пару недель. Посмотрим, как он будет себя вести. Если всё будет нормально — останусь, а если нет… Ну, ты понял, — неловко закончила Катерина, разглядев в чёрных глазах что-то похожее на мольбу. Костяков выпрямился, прикрыв глаза, и отпустил девчонку:
— Хорошо. Пусть так и будет, — глухо проговорил он и, не попрощавшись, направился к выходу.
Катя проводила мальчишку задумчивым взглядом в спину: Костяков в очередной раз смог её удивить, он оказался совсем не таким, каким она его считала все последние годы. «Выходит, я в нём ошибалась? Может, и в Тарасове я тоже ошибаюсь?» — задала Катя сама себе вопрос, но тут же помотала головой, отгоняя столь нелепую мысль. А прозвеневший звонок заставил девчонку выкинуть всё лишнее из головы и поскорее поспешить на урок.
Глава 14
Жизнь более-менее вошла в привычное русло. Настороженно наблюдающая за Тарасовым Журавлёва вынуждена была признать, что он действительно оставил её в покое. Даже не смотрел в её сторону. Полное игнорирование. Что девочку устраивало во всех отношениях. Но опасаться его Катерина не перестала, продолжая автоматически отслеживать все Стёпкины перемещения и просчитывать в уме насколько безопасно расстояние между ними.
Тарасов же вовсе не прекратил свою хулиганскую деятельность. Теперь он срывал всё зло и разочарование от жизни на подвернувшихся под руку одноклассниках, а Журавлёву демонстративно не замечал, так что ученики восьмого «Б» поглядывали на Катю неодобрительно, полагая, что именно из-за неё они страдают от жестоких шуток Степана и его плохого настроения. Журавлёвой было неприятно, но что она могла сделать? Одноклассники вслух свои претензии не выдвигали, а разговаривать с Тарасовым и опять нарываться на неприятности Кате решительно не хотелось.
Костяков продолжал её «опекать». Так определила для себя его заботу девочка. Первую неделю он регулярно звонил ей после школы и интересовался как дела в родном учебном заведении и всё ли у неё в порядке. Разговоры были короткими, потому что Женька звонил с работы и особо разговаривать ему было некогда. Узнав, что драгоценная Журавлёва цела и невредима, он тут же сворачивал разговор и отключался.
На второй неделе Жека пару раз появился в школе. И каждый раз провожал Катерину до дома, но делал это так ненавязчиво, что Катя не предала этому особого значения, полагая, что у Женьки просто нет другого времени общаться, вот он и разговаривает с ней по дороге. Зато Тарасов всё заметил, и в душе у него заново всколыхнулись утихнувшие было злость и обида, которые он ещё яростнее принялся срывать на одноклассниках. Но слово он держал, и Журавлёву по-прежнему обходил стороной. Всем остальным доставалось по полной программе, так что замученные ученики глядели на Катю уже не с неприязнью, а с возмущением и кое-кто (кому доставалось особенно сильно) даже с ненавистью.
Побывав не так давно в их «шкуре», Журавлёва нисколько не осуждала соседей по классу, не обижалась на подчёркнуто отстранённое и холодное отношение, хоть ей и было крайне неприятно, а наоборот, очень сочувствовала и жалела. Катя понимала, что сама бы на их месте сделала бы что угодно, чтобы это прекратить. «Неизвестно, как бы я сама ещё смотрела, если бы думала, что в Стёпкиных закидонах реально кто-то виноват», — успокаивала себя девочка и продолжала с тревогой наблюдать за развитием событий.