На следующий день Журавлёва пришла в школу пораньше, надеясь пересечься с Костяковым и узнать, чем всё дело закончилось. А то вчера, сразу после разговора, он куда-то исчез и до конца уроков не показывался. «Неужели вообще смылся из школы?» — Переживала Катя и уже было подумала подождать у кабинета русского языка после занятий и посмотреть придёт он или нет, но потом с сожалением вспомнила, что сегодня как раз тот день, когда занятия в музыкалке пораньше начинаются и опаздывать нельзя. Пришлось запихнуть Костякова с его проблемами в дальний уголок памяти и заняться более насущными задачами.

А сегодня к большому Катиному сожалению интересующий её одноклассник не появился ни на первом, ни на втором уроке. Решив, что он как всегда прогуливает, девочка тяжело вздохнула и сосредоточила своё внимание на учёбе. Тем более, что третьим уроком намечался серьёзный тест по истории, и многие ученики восьмого «Б» пристроились у подоконника, листая учебники и повторяя даты. Журавлёва не была исключением. Девочка уткнулась в тетрадь, присев на подоконник и не замечая вокруг никакой суеты и шума, пока рядом с ней не стало подозрительно тихо, и кто-то большой не плюхнулся рядом, слегка толкнув её в плечо:

— Здорово, Журавлик, что делаешь? — Услышала она над ухом голос Костякова. А напротив раздался голос Тарасова:

— Чё-то я не понял, чего все так суетятся? У нас что, контроша? Блин, Костяк, какого хрена мы сюда припёрлись? Говорил я тебе, что сегодня тут ловить нечего. А ты заладил пойдём, да пойдём. И что? Сразу в контрошу вляпались! Как будто у нас с тобой и без неё мало «пар» в журнале! — Ворчал Тарас недовольно и обратился к Кате: — Журавль, что хоть за предмет?

— История. Проверочный тест за всё, что изучали после каникул, — слегка пожав плечами, доложила Журавлёва и тут же снова уткнулась в свой конспект. Как бы сильно она не желала расспросить Костякова, при Тарасове ей это делать совершенно не хотелось. Стёпка же совсем осерчал:

— У, блин, только этого не хватало! Журавль, дай тетрадь, ты всё равно уже всё повторила, — И мальчишка попытался выхватить у Катерины её конспект, но та была начеку и ловко увернулась в сторону. А Евгений негромко, но грозно буркнул:

— Тарас, ты что, совсем берега попутал? Иди намути себе тетрадь в другом месте. Катюху не трожь.

— А чё сразу Тарас? Ну что, ей жалко что ли, а? Едрён-батон, сейчас звонок уже, хрен с вами, — махнул на одноклассников рукой Стёпка. — Эй, Селезнёва! Селезень, а ну стой! Куда почапала? Отдай тетрадь и можешь быть свободна, — нагло потребовал Степан рванув за старостой класса, которая благоразумно постаралась удалить себя как можно дальше от опасного хулигана.

Катерина проследила за удаляющейся Стёпкиной спиной и развернулась к Костякову:

— Ну что? Ты был вчера у Валентины Ивановны?

— Был, — односложно отозвался Евгений, но смотрел на Журавлёву совсем непроницаемо, так что было невозможно угадать о чём он думает. Девочка же слегка улыбнулась и кивнула:

— Молодец. Верное решение. — А после вопросительно подняла бровь: — Ну и? Как успехи?

Губы мальчишки дрогнули, пытаясь сдержать рвущуюся наружу улыбку, но у него ничего не вышло: радость буквально распирала его изнутри, так что Костяков про себя даже удивился, как смог так долго сохранять невозмутимое выражение лица, а не вывалить Журавлёвой на голову все последние новости. Правда сейчас, терпеть мочи уже не было:

— Она мне пятёрки в журнал поставила, — сообщил Жека, улыбаясь до ушей. — И в дневник тоже. — Мальчишка полез в рюкзак, вытащил дневник, открыл на нужной странице и вручил Катерине: — На, смотри. Ещё она сказала, что сохранит то сочинение, что я при ней писал, как напоминание о том, что любой может измениться. И не всегда в худшую сторону. А тебе привет передавала. И ещё что-то было… — припомнил Евгений. — Что-то про то, что она умеет признавать ошибки или исправлять ошибки. Я не очень понял. Кать, а что она имела в виду?

Катерина просияла, оторвав светящиеся радостью глаза от дневника:

— Женя!! Какой ты молодец! Про ошибки не обращай внимания, это она для меня сказала. Просто Валентина извиняется за то, что сразу мне не поверила. Я так рада за тебя! Вот видишь, всё получилось, а ты сомневался, — девочка разулыбалась, искренне радуясь за одноклассника. Костяков же смотрел на неё и любовался, впитывая и сохраняя в памяти каждое слово, взгляд или жест и с каждой минутой чувствуя себя всё счастливее. Катя между тем продолжала петь ему хвалебную оду, совершенно не замечая какое впечатление производят её слова: — Женя, ты правда молодец! Я тобой горжусь, честное слово! Но, в принципе, я этого и ожидала. Ты ведь столько читал, это не могло пройти бесследно. Так что эти пятёрки ты честно заслужил!

С Костяковым творилось что-то невообразимое: особенно, когда он услышал слово «горжусь». Мальчишке показалось, что он либо сейчас воспарит над полом, либо сердце разорвётся от переполняющего его счастья. Поэтому он поспешно уткнулся взглядом в свои ботинки и с трудом выдавил из себя тихое:

— Спасибо, Кать. Без тебя ничего бы не было.