На утро, поднявшись наверх в прихожую, где «Эмми» провела ночь — не смог сдержать смеха. Позолоченную статуэтку, как бы подчиняя себе её дурную ауру, окружали награды брата по боксу, полученные пятнадцать лет назад, мамины награды в бридже, папины в кёрлинге, сестринские в боулинге и плавании плюс несколько наград за их индивидуальные победы. Отлично.

Картина была настолько комичной, что даже приободряла. Если бы моя головокружительная поездка подошла к концу, если бы упал второй ботинок[44]и во мне разглядели самозванца, у меня всё ещё оставалось место, куда можно было вернуться. Всё ещё был дом в реальном мире.

Хотя я усомнился в этом уже через пару недель. Родители приехали в Эл-Эй навестить меня и привезли «Эмми» с собой. Как только они подъехали к дому, я увидел, что отец выглядел не совсем вменяемым, будто случилось что-то ужасное. Мы обнялись, стоя на подъездной дорожке, отец, извинившись, отправился с багажом в дом. Мама взяла меня за руку, дав понять, чтобы я задержался с ней на пару минут — ей нужно было что-то мне сказать.

— По дороге сюда случилась авария, — сказал она. — Твоя «Эмми» — она сломана. И не думаю, что её можно починить.

Как она объяснила, дорожная сумка со статуэткой лежала в верхнем отделении, багаж другого пассажира сдвинулся во время полёта и придавил её.

«Поэтому отец так расстроился? Охренеть!»

Я вошёл в дом, он сидел за обеденным столом. Нечасто приходилось видеть его таким потрясённым. Что-то знакомое было в этой ситуации, только теперь произошла смена сторон. Я смотрел на него и вспоминал, как каждый раз, когда добавлял новые вмятины на крыльях, бампере и дверях его машины, ожидал его появления в моей комнате и неизбежной ругани.

— Пап, — улыбнулся я, наклоняясь обнять его. — Забудь об этом. Это просто кусок метала. К тому же, я слышал они выдают новую взамен сломанной. Так что не переживай, хорошо? — Ему вмиг очень полегчало.

Инцидент хорошо запомнился, потому что он отчётливо дал понять, что само определение «знаменитость» может держать в своей власти даже самых рассудительных, каким и был мой отец — некогда посланник от принципов реальности, рассматривающий этот кусок позолоченного олова, как священную реликвию. Будто он воплощал успех, силу или меня самого. Если бы он поддался этому в каком-то роде магическому мышлению, то вслед за ним поддались бы все остальные из моего окружения. Кто бы мог подумать, что в моей семье я был единственным скептиком.

В то же время я повстречал ещё одного человека, обладающего здоровым скептицизмом и ясным пониманием того, под каким неестественным давлением я находился. К моменту, когда я с родителями сгрудился над раненной «Эмми», этот союзник на пути в реальность существовал уже на протяжении целого года. Но тогда я ещё этого не знал.

В конце лета 1985, когда полным ходом шёл третий сезон «Семейных уз», случилось нечто невероятное: у Алекса Китона появилась девушка. Многообещающий роман с Эллен, студенткой факультета искусств, с которой он познакомился в колледже, сразу же захватил умы зрителей. Рейтинги после паузы в конце предыдущего сезона снова поползли в гору.

На мне это тоже сказалось лучшим образом. Внезапно у меня появился партнёр. Будучи актрисой, эта молодая девушка была практичной, добросовестной и талантливой, что требовало от меня выводить своё мастерство на новый, более высокий уровень, — элементарно, чтобы органично смотреться с ней в одном кадре. Она, как и все остальные, была причастна к получению мной «Эмми». Позже, в качестве друга, она помогала найти ответы на многие вопросы, которыми я теперь задавался. Но того самого вопроса, который задам ей через пару лет — я предвидеть не мог. Она ответит «да», и, став моей женой, будет любить меня и выдерживать все трудности, для которых не было легкого решения. Так в мою жизнь вошла Трейси Поллан.

До того, как она стала Эллен, я помогал ей пройти пробы. Как только мы начали читать свои реплики — тут же настроились на общий рабочий ритм. Не потому, что мы одинаково видели материал, а наоборот, потому что обладали разными к нему подходами. Имея за плечами нью-йоркский театральный опыт, Трейси привнесла в работу баланс и дисциплину, резко контрастирующие с моим естественным, интуитивным иди-и-смеши стилем. Мягко говоря, она не была типичной ситкомовской актрисой. Её красота — длинные до плеч светлые волосы, обрамляющие нежное лицо с высокими скулами и широко посаженными глазами — была необычна для телевизионной работы. Но её нельзя было принять и за одну из тех милашек с выровненными зубами, что щебечут «Добро пожаловать в Макдональдс» в рекламном ролике.

Плюс она была милая, весёлая и умная.

Во время съёмок «Семейных уз» Трейси состояла в отношениях, да и сам я постоянно с кем-то встречался, но легко могу вспомнить тот момент, когда влюбился в неё. Это долгое время не проявлялось, но внутри не угасая горел огонёк (и горит до сих пор).

За неимением лучшего названия, назовём эту вспышку «Инцидент скампи»[45]. Немного об обстановке: в начале четвёртого сезона «Уз» «Назад в будущее» всё ещё был бесспорным лидером проката. На съёмочной площадке летом-осенью меня встречали, как пресловутого блудного сына. У меня всегда были хорошие отношения с другими актёрами и техперсоналом, нас объединял ироничный, но крепкий дух товарищества. Все и до этого шли мне на уступки, теперь же — больше, чем когда-либо. Как-никак я был «звездой» — территория, на которую я никого и никогда не захотел бы пустить. По факту я вообще мог плюнуть на сериал и уйти из него со скандалом. Несмотря на все усилия постановщика, темпы репетиций в значительной степени определял — я: когда стоит поднапрячься и ускорить темп, а когда можно отвлечься на длительные телефонные разговоры или полностью погрузиться в полу-апокалиптические продуктовые битвы[46]. Однажды к нам с площадки «Чирс» заглянул Вуди Харрельсон и на целую сцену заменил Тину Йозерс, играя роль Дженнифер, включая посиделки на коленях Майкла Гросса.

Как-то раз, где-то на пятой неделе сезона, мы с Трейси репетировали сцену совместного ланча. К тому времени мы уже сдружились и проводили много времени на площадке за беседами, всё лучше узнавая друг друга, но во время обеденного перерыва каждый занимался своими делами. В тот день Трейси обедала в итальянском ресторане. После обеда мы вернулись к тому месту, на котором остановились: Алекс слышит стук в дверь дома Китонов, открывает и видит Трейси (то есть Эллен). Как только она произнесла свою реплику, я почуял запах чеснока, и решил, что самое время пошутить.

— Ого. На обед были маленькие скампи, детка?

Вначале она ничего не сказала. Выражение лица даже не изменилось. Но потом стало ясно, что моя шутка удивила её и обидела. Я был актёром, которому она начинала доверять, и который, может быть, начинал ей нравиться, а тут взял, да и бестактно загнал в ловушку. Глядя мне прямо в глаза, она медленно произнесла едва уловимым голосом, чтобы не услышал никто, кроме меня.

— Это было зло и грубо. А ты — невероятно гадкий засранец.