Февральская революция

1917 год оказался чрезвычайно богатым на события (ретроспективно хочется сказать: «могло бы их быть и поменьше»). Январь прошел более-менее спокойно, а в феврале для Петрограда-Петербурга настали крайне тяжелые времена… В ближайшие годы крайне тяжелые времена начнут наставать часто, и всякий раз будет казаться, что тяжелее уже и быть не может, но ближайшее будущее раз за разом станет доказывать ошибочность такого мнения.

Предпосылок для Февральской революции (которая по юлианскому календарю произошла в феврале, а по привычному нам григорианскому – в марте) было великое множество, но можно охарактеризовать ситуацию лаконично, в ленинском стиле: верхи не могли управлять по-старому, а низы не хотели по-старому жить.

Стихотворение «Петербург» коренной петербуржец Владимир Набоков написал в 1922 году. Потому и «болотный бес», и «помрачился свод небес». Весной 1917 года перемены воспринимались иначе. «Освобожденная Россия, – какие дивные слова! В них пробужденная стихия народной гордости – жива! – восхищался в марте 1917 года поэт Валерий Брюсов. – Блажен, въявь видевший мгновенья, что прежде грезились во сне! Воплощены сны вековые всех лучших, всех живых сердец: преображенная Россия свободной стала, – наконец!»

Непосредственно «преображение России» началось с дефицита хлеба, который был обусловлен как сельскохозяйственными, так и транспортными проблемами. В Москве, Киеве, Харькове и ряде других городов империи ввели карточки на хлеб, которые далеко не всегда удавалось отоварить. Слухи о скором введении карточек в Петрограде привели к огромным очередям у хлебных лавок, в которых стояли с полуночи. С прочими продуктами тоже было плохо, возникла реальная угроза голода.

27 февраля в Петрограде состоялась очередная массовая политическая стачка под лозунгами «Долой войну!» и «Да здравствует республика!» А 2 марта возобновилась стачка на Путиловском заводе, крупнейшем производителе орудий и снарядов. Либеральное большинство Государственной думы, некоторые из великих князей и ряд других высокопоставленных лиц требовали от Николая II учреждения так называемого «ответственного министерства» – правительства, подотчетного Думе, что означало бы превращение абсолютистского самодержавия в конституционную монархию.

6 марта на Петроградской стороне начали громить хлебные и мелочные лавки. Погромы распространились по всему Петрограду. «Хлеба! Хлеба!», – кричали идущие по улицам толпы.

8 марта антивоенные и «хлебные» демонстрации приобрели общегородской характер. Предприятия одно за другим останавливали работу. В центре Петрограда произошло несколько стычек демонстрантов с полицией и войсками. «Настроение войск в эти дни уже было колеблющееся, – вспоминал начальник Петроградского охранного отделения генерал Константин Глобачев. – Пехотные заставы, расположенные на главных улицах, позволяли толпе рабочих подходить к себе вплотную, вступали с ними в разговоры и пропускали их сквозь свой строй. Кавалерийские разъезды разрешали рабочим оглаживать и кормить лошадей и товарищески с ними беседовали. Словом, между солдатами, призванными к рассеянию толп рабочих, и последними происходило братание. Некоторые войсковые части уже и в эти дни переходили на сторону демонстрантов. Например, казачья сотня, находившаяся на Знаменской площади, не позволила отряду конной полиции рассеять толпу, а один из казаков этой сотни зарубил шашкой местного полицейского пристава, пытавшегося отобрать красный флаг у демонстрантов».

Баррикада на Литейном проспекте около дома № 5. Февраль. 1917 год

11 марта на рабочих окраинах начали строить баррикады. Рабочие не просто прекращали работать, но и захватывали предприятия. К ним присоединялись дезертировавшие солдаты. Полиция бездействовала, а верных правительству военных частей было явно недостаточно для наведения порядка. Стрельба по участникам демонстраций только подливала масла в революционное пламя…

12 марта беспорядки перетекли в вооруженное восстание, которое подняла учебная команда запасного батальона Волынского полка. Солдаты убили командира батальона и начали агитировать соседние воинские части. Солдаты и рабочие захватывали оружейные склады, нападали на тюрьмы, освобождая заключенных, подожгли здание Окружного суда на Шпалерной улице, а в довершение ко всему заняли к Таврический дворец, в котором заседала Государственная дума. Вечером в Таврическом дворце был избран Исполком Петроградского совета рабочих депутатов (вскоре переименованный в Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов), большинство в котором принадлежало эсерам и меньшевикам.[79] Члены Государственной думы сформировали Временный комитет,[80] который объявил, что берёт власть в свои руки.

13 марта Николай II подписал манифест о создании ответственного министерства, но это уже не могло спасти положение. На следующий день Николай отрёкся от престола в пользу своего младшего брата Михаила Александровича, который вместо манифеста о восшествии на престол подписал акт об отказе от восприятия престола. «Одушевленный единою со всем народом мыслию, что выше всего благо Родины нашей, принял я твердое решение в том случае восприять Верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием, чрез представителей своих в Учредительном собрании, установить образ правления и новые основные законы Государства Российского», – говорилось в Акте. На том история российского самодержавия закончилась. Власть, фактически находившаяся в руках Временного комитета Государственной думы, перешла к нему и юридически. Отрекшийся Николай II был арестован и помещен с семьей в Царском Селе.

14 марта Временный комитет сформировал Временное правительство России во главе с князем Георгием Львовым, видным кадетом.[81]

С историко-политической точки зрения в Петрограде происходили грандиозные события, а с обывательско-бытовой в Городе царили мрак и хаос. Ничего не работает, ни предприятия, ни магазины… По улицам ходят толпы вооруженных людей… То там, то здесь слышатся выстрелы… Полицейские куда-то враз исчезли, а вот грабители стоят чуть ли не в каждой подворотне… Одна только радость – крах ненавистного самодержавия. «Отречёмся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног!», призывала революционная песня, служившая гимном в первые месяцы после Февральской революции. «Наш самый безжалостный враг – наше прошлое», – писал в одном из очерков Максим Горький. Но уже через год (всего через год!) о «царских временах» будут вспоминать с умилением, сожалением, тоской. Жизнь разделится на «до семнадцатого года» и «после семнадцатого года». У многих петербуржцев «до» будет гораздо лучше «после». А многих «после» и вовсе не будет…

Бронеавтомобиль «Остин» в окружении юнкеров у Зимнего дворца. Лето 1917 года