Она вдруг наклонила голову и потерлась щекой о его руку. Он стиснул ее плечо — теплое, податливое, каждая ямочка на котором была знакома и дорога ему. Но в ее коротком порыве не было той нежности, о которой он мечтал уже давно. Так, еще не прошедший страх от вести о сорвавшемся в пропасть грузовике… Не больше.
— Тебе спать не хочется? — спросил он.
— Хочется. Ты ложись, я сейчас закончу и тоже приду.
Он раскрыл постель и лег. Вскоре Аруйс погасила свет и стала тоже раздеваться. В темноте смутно белело ее тело, и казалось, от него исходит едва заметное сияние. Она пошла было к своей кровати, но он сказал:
— Иди, полежи немного со мной.
И увидел, как она сперва подумала, потом медленно повернулась и пошла к нему.
Он тут же пожалел, что позвал ее.
10
Через неделю в кабинете Арташеса зазвонил телефон. Все тот же Габриелян на другом конце провода довольно миролюбивым голосом сказал:
— Арташес, привет! Ну как, ты уже выбросил камни из подола?
— Ты о чем? — не сразу понял Арташес.
— Да все о том же! Только что звонили из области, спрашивают, как там насчет фактов, пропади они пропадом! Ты вот что, завтра приезжай к Есаяну, я тоже там буду и еще два-три человека. Сообща обмозгуем и решим, как покончить с этим делом.
— А что я там буду делать?
— Как что? Придешь, расскажешь все, как есть, ну, может быть, для порядка скажешь несколько слов — я же в прошлый раз сказал тебе! А потом отпишем в область и на том закончим.
— А если не приду?
— То есть как это не придешь? — удивился Габриелян.
— Да вот так, не приду, и все.
— Тебе что, трудно два слова сказать? Или гордость не позволяет?
— Угадал, гордость не позволяет. И, кроме того, я тяжело болен, у меня насморк и всякое такое. Имею я право болеть или не имею?
— Насчет болезни ты, положим, врешь. А вот свою гордость ты спрячь куда-нибудь подальше…