— Полагаю, господин полковник, в ближайшем будущем на дрезины будут ставиться не только пушки, но и скорострельные, многоствольные, быстро перезаряжающиеся митральезы. Разработка таковых ведётся в Туле, насколько мне известно. Здесь, среди равнин и пустынь, такое оружие будет очень действенным против всадников. Остановился, закрепил-зафиксировал дрезину и «поливай» банду роем пуль. Точность огня на порядок выше, нежели чем с неустойчивой платформы. Хотя и пушка небольшого калибра, издали «цепляющая» врага также замечательно подойдёт. А если ещё броневые листы поставить, снабдить дрезину мотором, работающим на бензине, как наши катера на Миссисипи.

— Да, молодой человек, прогресс не стоит на месте. А ведь я помню, хоть и мал совсем был, войну двенадцатого года. Тогда б нам паровозы, дрезины, пароходы — не допустили б до Москвы корсиканское чудище.

С трудом спровадив словоохотливого полковника, переехавшего в Русскую Америку к сыну, также выслужившему чин полковничий и сражающемуся под началом генерала Турчанинова в Юте, Демидов глянул на хронометр, пометил время начала испытаний в блокноте, и, рисуясь перед прогуливающимися на станции дамами, ударил ладонью по спинке сиденья дрезины, скомандовал: «Поехали», дождался пока малоросс Диденко и бурят Романов разгонят железную конструкцию и ловко запрыгнул на «механизму»…

Первые десять миль от станции преодолели за полтора часа, особо не спешили, встретились с курьерским поездом, заранее остановились на подходящей площадке, отставили дрезину в сторону. Вообще расчёт должен состоять из четырёх человек. Но пушки и комплекта снарядов не было и Демидов подошёл к делу творчески, ради большей объективности сократил экипаж до трёх «штыков».

Прошло удачно, Диденко и в одного со своего края убирал и ставил дрезину на рельсы, казалось, ничуть не напрягаясь. Мичману и Романову пришлось поднатужиться, но не так, чтоб совсем «не в жилу». Тяжело, но терпимо.

И вот, на одиннадцатой миле, за четверть часа до остановки на обед, дерево, стоящее в сотне метров впереди «вдруг» рухнуло на рельсы. Одновременно с этим спереди и сзади бахнули винтовочные выстрелы.

— Тормози, засада! — Демидов затейливо выругался и потянулся к рычагам, — назад давай.

— Поздно, вашбродь и сзади на путя бревно закинули!

— За мной! — Мичман, с десяток раз ступавший в составе призовых команд на палубы пароходов, где от разъярённых экипажей можно было ожидать чего угодно, решения принимал мгновенно. Прихватив чехол с винтовкой, подарком дяди любимому племяннику, Александр рванул к канаве-кювету. За ним хромал лишь бурят Никита, по фамилии Романов, по отчеству, конечно же — Константинович.

— Что с Диденко, убит?

— Наповал, прям в голову, меня в ногу, в мякоть зацепило.

— Сволочи. Сейчас я им покажу, как стреляют офицеры Российского императорского флота!

— Вашбродь, китель снимите, приметный больно. Куртку накиньте, она в цвет.

— Спасибо, Никита, ты и воду прихватил? Молодцом!

— Не про воду, про револьверы думал, а как их искать, когда стреляют, вот и потянул весь баул.

— Какая наглость, только что курьерский прошёл, кругом конные патрули. На что эти придурки рассчитывают, зачем полезли на военных?

— Так вы, Александр Дмитриевич, в парадной форме. Издали похожи на форсистого инженера, который по дистанции ездит и расчёт проводит с рабочими прям на месте. Вот и решили убить и ограбить, думают деньги при вас большие.

— Боже, какой же я идиот. Диденко, дружище, прости дурака! Надень повседневный китель или маскировочный костюм, нас бы пропустили, даже не посчитав нужным связываться.

— Как знать, Александр Дмитрич, как знать. Гляньте, вон, побежал!

Налётчика, метнувшегося с одной стороны железнодорожного полотна на другую, мичман упокоил, даже не целясь, вызвав нешуточное удивление у Никиты, сжимающего в каждой руке по револьверу.