Летом снимали дачу на финском взморье в Аренсбурге, в деревне Лепенене возле Териоки, в Гатчине, под Лугой или в Сиверской. Если дача бывала недалеко от Петербурга, то глава семьи оставался в городе, приезжая к жене и детям на выходные. Сохранился очень трогательный его рассказ о том, как он выбирал своим девочкам подарки. Розанов написал об этом в ненапечатанном очерке «Чему я смеялся» в 1902 году и в «Опавших листьях». В очерке более подробно, обрисовывая характер каждой из маленьких дочерей, и даже трудно понять, какая из них ему больше нравится и за кого он сильнее тревожится. В «Листьях» мимолетнее, спрямляя время и уже с грустью, как воспоминание о том, чего не вернуть.
«Это когда-то давно-давно, когда все были крошечные и в училища еще ни одна не поступала, – я купил, увидя на окне кондитерской на Знаменской (была страстная неделя) зверьков из папье-маше. Купил слона, жирафу и зебру. И принес домой, вынул “секретно” из-под пальто и сказал:
– Выбирайте себе по одному, но такого зверя, чтобы он был похож на взявшего.
Они, минуту смотря, схватили:
Толстенькая и добренькая Вера, с милой улыбкой
– слона.
Зебру, – шея дугой и белесоватая щетинка на шее торчит кверху (как у нее стриженые волосы)
– Варя.
А тонкая, с желтовато-блеклыми пятнышками, вся сжатая и стройная жирафа досталась
– Тане.
Все дети были похожи именно на этих животных, – и в кондитерской я оттого и купил их, что меня поразило сходство по типу, по духу.
Еще было давно: я купил мохнатую собачонку, пуделя. И, не говоря ничего дома, положил под подушку Вере, во время вечернего чая. Когда она пошла спать, то я стал около лестницы, отделенной лишь досчатой стеной от их комнаты. Слышу:
– Ай!
– Ай! Ай! Ай!
– Что это такое? Что это такое?
Я прошел к себе. Не сказал ничего, ни сегодня, ни завтра. И на слова: “Не ты ли положил?” – отвечал что-то грубо и равнодушно. Так она и не узнала, как, что и откуда».
По морде даст
Был Василий Васильевич великим домоседом, но иногда все же путешествовал с семьей по России и за границу – так, год спустя после канонизации святого Серафима съездил в Саров, в другой – плавал по Волге (отсюда и превосходные путевые очерки «Русский Нил», в которых он вспоминал костромские, симбирские и нижегородские годы). Побывал в Италии, написав впоследствии книгу «Итальянские впечатления», которую высоко оценил Блок. Видел Швейцарию, Германию, Кавказ. Посетил Ясную Поляну, куда очень давно еще через знакомство со Страховым стремился попасть, и, наконец, после нескольких настойчивых писем фактически вынудил Толстого прислать ему приглашение. Возможно, по этой причине здесь случилась своего рода неудача. Помнил или нет хозяин яснополянского дома те противоречивые характеристики, которые давал своему протеже покойный Страхов, позабыл или нет Лев Николаевич наделавшую шума десятью годами ранее статью В. В. в «Русском вестнике» «По поводу одной тревоги гр. Л. Н. Толстого», автор которой, обращаясь к учителю жизни на «ты», учил его жизни сам, однако в итоге самой великой супружеской чете в России гости из Петербурга не показались, и после их визита граф написал своему брату Сергею Николаевичу: «Был у меня на-днях Розанов. Мало интересен».
Еще суровее оказалась Софья Андреевна, отметившая в дневнике: «Были скучные, некрасивые Розановы». А их сын Лев Толстой-младший записал слова отца: «Я сказал Розанову две вещи. Первое, что меня очень удивило, что он на вопрос, каковы его религиозные верования, не мог дать мне определенного ответа, и второе, что он пишет очень хорошо, но беда в том, что в его писаниях ничего понять нельзя». «Отец, – пишет далее Л. Л. Толстой, – был поражен его малой образованностью».
Едва ли Розанов об этих отзывах знал, но самое интересное, что его оценка личности Толстого была в чем-то схожа. Розанов точно так же обвинил своего великого собеседника в необразованности. «Когда я говорил с ним, между прочим, о семье и браке, о поле, – я увидел, что во всем этом он путается, как переписывающий с прописей гимназист между “и” и “I” и “й”; и, в сущности, ничего в этом не понимает, кроме того, что “надо удерживаться”. Он даже не умел эту ниточку – “удерживайся” – развернуть в прядочки льна, из которых она скручена. Ни – анализа, ни – способности комбинировать; ни даже –