Долго обивал пороги различных инстанций доктор хабилитат Ион Дрон в надежде открыть отдел истории и культуры цыган Молдовы (тогда, в начале 90-х гг., тенденции называть их ромами еще не было). Но только спустя год, после скоропостижной смерти исследователя его мечта воплотилась в жизнь, в 2004 г. в Институте межэтнических исследований АНМ был открыт сектор изучения цыганского населения. Это совпало с общеевропейскими тенденциями построения мультикультурной Европы и активизацией решения потребностей ромов в Европе в 2000-х гг.466
Сейчас это небольшая «группа этнологии ромов» в составе Института культурного наследия АНМ под руководством доктора Иона Думиники. По-прежнему в ней остро стоит проблема наполнения кадрами. Специалистов с высшим образованием, желающих прийти в науку на более чем скромную зарплату, увы, немного. Этнических ромов – тем более. Да и часть из тех, кто пришел работать в эту сферу, использовали сектор как трамплин для дальнейшего карьерного роста, выиграли зарубежные гранты, уехали в Европу на повышение квалификации и там и остались. С житейской точки зрения это вполне объяснимо: рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше.
Хотелось бы надеяться, что благое начинание середины 90-х гг., когда был открыт отдел истории и культуры цыган, продолжит свое важное дело. В настоящее время в нем трудятся только два специалиста – И. Думиника и С. Прокоп.
С. Прокоп, кстати, занимается важной и перспективной темой – изучением литературного слова цыган и о цыганах467.
Так сложилось, что после включения в Институт культурного наследия Института межэтнических исследований (который еще сохранял комплексность разнопрофильных специалистов) последний был переименован в Центр этнологии. В результате все сотрудники, в том числе и филологи, вынуждены были переквалифицироваться в этнологов. Поэтому в современном центре этнологии неплохо поставлено направление изучения этнических литератур, через призму этничности и идентичности.
За последние двадцать лет романология, хотя и сталкиваясь с немалыми трудностями (а спрашивается, какое направление в гуманитарном знании не испытывает проблем в наше нестабильное время?), продолжает существовать.
Возвращаясь к анализу ромского наследия в изучении населения поликультурной Бессарабии XIX в., следует высказать гипотезу, что впервые в историографии того времени начинается (пусть не планомерное, но тем не менее) освещение отдельных штрихов истории, культуры и национальной психологии ромов.
П.С. Куницкий. Одним из первых русских авторов изучаемого периода, которые упомянули ромов в своих наблюдениях, был П.С. Куницкий, отметивший в 1812 г., что «совершенными же крестьянами468 почитались только одни цыгане и состоят в полном распоряжении тех владельцев, коим они принадлежат»469.
Автор подчеркнул христианскую приверженность цыган, «без всякой отмены и расколу», равно как у молдаван, малороссиян, греков и болгар470. При этом, характеризуя местных жителей, Куницкий выделял хозяйственную специализацию отдельных народов: «великороссияне и малороссияне занимаются большею частию хлебопашеством и скотоводством, а греки, армяне и жиды торговлею. Цыгане же тем, что господа их делать заставляют, ибо в Молдавии они общие крестьяне»471.
Данное наблюдение интересно еще и тем, что в описываемое автором время разделение ромов на владельческих и государственных носило еще формальный характер. Молдавское правительство пользовалось на тот момент большими привилегиями, потому они выполняли то, что «господа их делать заставляют».
Как пояснял современный историк И.А. Анцупов, царские власти оставили крепостных цыган в их прежнем положении, «но если беглые крепостные цыгане из-за Прута как-то устраивались здесь, то назад уже не выдавались, а причислялись к разряду коронных»472 (то есть государственных). Таким образом, число коронных ромов имело еще один источник для пополнения своего числа.
П.С. Свиньин и А.А. Скальковский. Уже цитировавшийся нами П. Свиньин раскрывает положение цыган в крае: «По распоряжению бывшего губернатора Скарлата Стурзы, они разделены на три класса; каждая семья первого класса платит 40 левов в год; таковых семей только четыре; 2-го класса 20 левов, число их простирается до 239 семейств; сверх того, находится до 66 душ бедных и больных стариков и вдов, с коих не берется никакой дани. Подать сия именуется “даджи”»473.
Писавший о населении Новороссии и Бессарабии А.А. Скальковский обращал внимание на приспосабливаемость ромов к иноконфессиональному окружению: «В нашем крае, с весьма давних времен цыгане обитали уже в Крыму и Бессарабии. В первом были они магометане, во второй христиане греческого исповедания, по обычаю этого бродящего народа, приемлющего, по наружности, веру того народа, среди которого проживает»474.
Говоря о Бессарабии, автор замечает, что в середине XIX в. (Скальковский пишет: «в наше время») за исключением Бессарабии и Крыма цыгане нигде не живут оседло. «В Бессарабии они замечательны тем, что приписаны к земле и тогда как все тамошние поселяне (царане) пользуются личною свободою, они составляют класс крепостных людей, принадлежащих, как собственность, господарям и помещикам, от чего и именуются там коронными и крепостными цыганами. В 1812 г., то есть при занятии области русским правительством, считалось их 1140 семейств, или 3400 д. о. п., а в 1838 г. было там уже коронных крепостных цыган до 16 000 д. о. п. Впоследствии коронные, т. е. казенные, цыгане, поселенные подобно евреям, образовали особую земледельческую общину в двух селах: Каир и Фараоновка, в Аккерманском уезде, имеющую до 1583 д. о. п. Сии последние по Высочайшему указу 1839 года 29 мая, вместе с кочующими цыганами, которых было до 1600 д. о. п., причисленные к Дунайскому козачьему войску; и образованные в станицах на общих правилах этого войска, участвуют в военной и кордонной его службе»475.
Можно утверждать, что ромы Бессарабии попали под эксперимент российских властей еще с 1818 г., когда была учреждена контора коронных цыган для пресечения их бродяжничества. Эти усилия принесли определенный результат. Но меры в отношении государственных цыган усилились еще больше после 1839 г., когда их всех причислили к казачьему сословию и часть из них успешно осели на земле и даже попали в служилое казачество, о чем повествует историк.
И. А. Анцупов обратил внимание на то, что 29 мая 1839 г.476 коронные цыгане были причислены к казачеству, еще поселили 150 семей в разные станицы, а другие, числясь в войске, продолжали проживать в различных частях края, в том числе в городах. Историк ссылается на данные 1855 г., согласно которым кроме Фараоновки и Каира цыгане жили в Староказачьем (более 90 д. о. п.), а позднее в Акмангите (67 д. м. п.) и Михайловке (50 д. о. п.). Чтобы научить их сельскому хозяйству, к ним подселяли казаков из молдаван и украинцев477.
А.И. Защук. Писавший в начале второй половины XIX в. А.И. Защук отмечал сложный процесс привыкания ромов к сельскому хозяйству и военной службе, выделяя их среди других народов, пополнявших ряды казачества того времени: «Разнородные сословия, из которых составились Новороссийское войско, как-то: бывшие усть-дунайские и буджакские казаки, греки, сербы, болгары и албанцы, служившие волонтерами при армии, и другого звания люди, в разное время причисленные к войску, свыкшись с давнего времени с местным образом жизни, не представляют теперь никаких особенностей в правах и обычаях, которые отличали бы их от прочих жителей южной Бессарабии. Одни только цыгане, много лет уже поселенные в Фараоновке и Каире и вновь водворенные между казаками в станицах, при всей заботливости о них войскового начальства, не могут быть приучены к образу жизни и правильному труду поселян. Неисправимая лень, беспечность и склонность к бродячей жизни – отличительные черты их характера; хлебопашеством они занимаются неохотно, только по принуждению и настоянию со стороны начальства, и то в самых ограниченных размерах, часто недостаточных для прокормления семейства их; скота имеют очень мало и не заботятся о приобретении его и других хозяйственных потребностей. Многолетний опыт убеждает, что из цыган старого поколения нельзя сделать поселян, которые сознавали бы пользу земледелия и заботились бы о своем благосостоянии. Многие из них во время состояния в полках на службе делаются хорошими и исправными казаками, но, возвратясь в дома на льготу, опять становятся ленивыми и беспечными»478.
Конечно, некоторую резкость А. Защука можно было бы отнести, к примеру, к определенным личным чувствам автора, связанным с симпатией или антипатией к ромам. Но помимо этого в нем говорит профессиональный военный, который четко видел изъяны, возникающие в ходе оказачивания цыган.
Итак, приписывание всех коронных (государственных) ромов к казачеству стало уникальным этносоциальным конструктом российских властей.
Если мы сейчас начнем говорить об исторических последствиях данного «эксперимента», это займет немало времени и уведет нас от поставленной задачи. Однозначно можно утверждать одно – данный опыт научил (насильственно) немалый процент ромов Бессарабии жить оседло.