– Ничего, вам простительно. Насколько я знаю, вы не из местных, верно?

– Да, я приехал в Воронеж не так давно. – Лобанову не хотелось обсуждать частную жизнь, поэтому он поспешил перевести разговор в другое русло. – Сегодня мы общались с другом убитого, он сказал, что в полдень понедельника Артем был жив. Билет на электропоезд, который был найден в кармане убитого, говорит о том, что он прибыл в Воронеж в восемнадцать двадцать четыре. Тело нашли в среду около пяти утра. Как долго, после того как Чипайло приехал в город, он прожил?

– С большой вероятностью могу сказать, что умер он не раньше шести утра вторника и не позднее полудня того же дня, – заключил патологоанатом.

– Вот как? Не в вечер понедельника? – Лобанов нахмурился.

– Да, я сказал именно так, – повторил патологоанатом. – Что вас смущает?

– Дело в том, что у него был билет в обратный конец на электричку в двадцать тридцать одну, но он им не воспользовался. Я предполагал, что к этому времени он был уже мертв, потому и не попал на электричку, – объяснил Лобанов. – Но раз вы говорите, что смерть наступила не ранее шести утра вторника, назревает вопрос: где он был и что делал с семи вечера понедельника до шести утра вторника?

– На этот вопрос я ответить не могу, но за свои слова ручаюсь: трупное окоченение, даже с учетом всех сопутствующих факторов, наука весьма точная.

– В этом я не сомневаюсь, – произнес Лобанов, но патологоанатом, видимо, не поверил его словам.

– Позвольте вам кое-что объяснить, – медленно, с расстановкой заговорил он. – Трупное окоченение развивается по своим законам. Первые признаки трупного окоченения замечаются спустя два-три часа после наступления смерти. В это время вы с трудом сможете отвести нижнюю челюсть умершего ввиду ригидности жевательных мышц. Примерно через шесть – девять часов отмечается ограничение пассивных движений и слабая подвижность суставов, но на этом этапе вы еще можете придать телу любую форму. Кстати, думаю, именно в этот период тело отправили в мусорный контейнер, об этом говорит поза убитого. Говорю это, потому как спустя восемнадцать – двадцать четыре часа после наступления смерти мышечное окоченение выражено настолько, что для того, чтобы согнуть или разогнуть суставы, требуется применение серьезной физической силы. После двадцати четырех часов тело коченеет настолько, что при желании его можно поставить во весь рост, если дать ему точку опоры.

– Кому в голову придет желание располагать труп стоймя? – Лобанова передернуло.

– Почему бы и нет? Если труп перевозят в платяном шкафу, например, вертикальная поза самая удобная.

– Вы смеетесь надо мной? – Лобанов нахмурился.

– Вовсе нет. В моей практике был случай, когда тело покойного перевозили в пассажирском поезде, закрыв в туалете. В случае же с нашим трупом мы видим, что реакция окоченения практически завершилась, а это значит, тело мертво минимум восемнадцать, максимум двадцать четыре часа. Есть еще вопросы?

– Вам удалось найти отпечатки пальцев, частички волос, ткани или другие детали, о которых мне нужно знать?

– Увы, капитан, тело было брошено в мусорный бак не завернутым, так что сами понимаете, сколько всего на него налипло. В данный момент невозможно определить, что из обнаруженного на трупе было на нем, а что прибавилось во время пребывания в баке.

– Но вы все равно отразите каждую деталь в отчете, верно? – спросил Лобанов.

– В отчете, разумеется, отражу. – Патологоанатом поморщился, недовольный настойчивостью капитана. – А теперь, с вашего позволения, мне нужно вернуться к своим обязанностям. Не с одним вашим трупом мне необходимо работать.

– Еще одна просьба, и я уйду, – пообещал Лобанов.

– Что за просьба? – настороженно поинтересовался собеседник.

– Позвольте воспользоваться вашим телефоном.