— Я люблю её, понятно! — громким и чётким голосом со знакомой тысячу лет интонацией заявил Кэйдар, упрямо наклоняя загоревший лоб. — Я ей так и скажу, когда вернёмся. Я не могу без неё! Она мне каждую ночь снится… И Тавиний тоже…
— Не о ней речь сейчас и не о мальчишке твоём! Ты будешь Воплощением Солнцеликого! На тебе такая ответственность, а ты о виэлийке думаешь. О свадьбе о какой-то там… Тебе о том, как возвращаться будем, думать надо… Вот зрение полностью вернётся… Нам надо будет пробовать бежать… нам нельзя оставаться здесь ещё и на зиму…
— Надо же, что я слышу! — Кэйдар громко рассмеялся с непонятной злостью. — А я думал, ты здесь жить собрался. Найдёшь себе какую-нибудь светлокосую араночку, наделаешь ей детишек…
— Араны не женятся на чужих! Они берегут свою кровь… — напомнил Лидас резче, чем следовало бы. — Почти как и вы, аэлы… Я же знаю, как ко мне в твоём доме относились. И кому эта свадьба с Айной нужна была. Один расчет — ничего больше!
— Как ты заговорил! — Кэйдар глаза сузил с тихой яростью, тоже поднялся, и теперь они с Лидасом стояли так, что между ними обоими горел очаг, полный раскалённых углей. — С претензиями! С обидой! Только я тут не при чём. И я не виноват, что ты жену свою не удержал… что она с этим…
— А это тут вообще при чём? — крикнул Лидас.
— Да ты на себя посмотри! Ты же обиженный на весь мир… Я тебе тут тоже что-то не то сделал…
— Это я-то — обиженный?! — поразился Лидас. — Мне вообще-то и обижаться некогда… Каждый день с этой скотиной проклятой… И чем тебя накормить, голову ломаешь… Мы вот и без молока ещё остались… Увели нашу коровку, и телёнка её — тоже… Сегодня днём, пока ты у Айгамата был…
Лидас незаметно принял примирительный тон, заговорил о делах, общих им двоим. Кэйдар понял его правильно, проглотил резкие слова, готовые сорваться с языка, подумал: «И чего это ты на него чуть не вызверился? Он же единственный здесь, кому можно доверять. Считай, друг твой. Нет, не стоит с Лидасом отношения портить. Хотя он и сам хорош! Ему слово, а он — десять! А раньше такой смирный, такой тихий был, слова резкого в ответ не услышишь. И чего это с ним сделалось? А может, мы просто устали друг от друга? Когда каждое слово, каждый взгляд раздражают. А что тут сделаешь? Я и так по полдня его не вижу, пока к лекарю сходишь, пока обратно… И всё равно! Терпеливее быть надо, вот что!»
— Что-то телята какие-то беспокойные, — отвлёк Лидас от мрачных мыслей своей репликой. И Кэйдар невольно прислушался. И точно: костёр они разожгли на улице, тут от загонов совсем близко, и слышно было, как тревожно двигается по утоптанной земле их многоногое хозяйство: стучат копыта, трещат доски забора, мычат придавленные телята, те, что из самых маленьких.
— Я видел два дня назад следы волчьи у ручья, может, они ещё ближе подобрались? — Лидас начал поджигать ветку потолще, делать факел, и в этот момент земля под ногами задрожала. Качнулась с глухим отдалённым стоном.
Они устояли на ногах, а вот лачужка их пастушечья с оглушительным скрежетом разъехалась так, что крыша накренилась.
— Что это было? — Кэйдар перевёл огромные глаза на Лидаса, но и тот смотрел с неменьшим изумлением. Плечами пожал, поднимая повыше горящую ветку.
— Создатель Гневается… — ответил не сразу. — Там, где горы, такое, говорят, бывает.
Телята мычали, казалось, все разом, и всё случившееся сейчас только что, среди ночи, выглядело как кошмар из сна.
— Надо посмотреть, не сломали ли они загон, — сказал Кэйдар, тоже делая себе факел. Пошёл первым, ступая осторожно по земле, оказавшейся вдруг такой ненадёжной.
* * *
Весть о ночном землетрясении оказалась событием для всех. Конечно, его почувствовал каждый. И те, кто спал уже, и те, кто бодрствовал. А утром царю Даймару понесли последние новости: крыша курятника обвалилась, задавило столько кур, что сейчас вся прислуга из женщин теребит и потрошит то, что ещё можно пустить на еду; из колодца на соседнем дворе за ночь ушла вся вода.
Пастухи с горных пастбищ принесли вести похуже: тридцать семь овец бросились вниз с обрыва, проломив перед этим ограждения в кошаре. Другие рассказывали, что за день до этого видели на покосных угодьях целое стадо белых туров, а это уже чудо — никак не меньше! Тут одного-то для ритуального боя выслеживали весь день.
Жрец Айнур появился в доме Даймара ещё до завтрака, сообщил прямо с порога: