Когда неподвижное встречается с неодолимым

Оба-мы встали лагерем километрах в пятидесяти к югу от Дарвина. Старик Джума подтрунивает над нами, потому что знает, что мы боимся лягушек. Это не совсем фобия – скорее, культурно детерминированное поведение, привитое годами маринования в моментах восхитительного ужаса, знакомого каждому мурри. Мы хихикаем и подбираемся поближе к огню, охотно возвращаясь в детство на то время, пока старик терзает нас историями о жабах. «Видишь эти красные глаза там, в темноте? Кхе-кхе, ночью они придут за тобой!» Нас не должна постоянно занимать сложность вселенной, иногда нужно просто играть. Иногда большими вопросами и проблемами можно заниматься в игровой форме, поэтому мы сидим, болтаем и смеемся вокруг костра, настроенные одновременно серьезно и шутливо.

Тела в движении, тела в покое. Неудержимые силы и неподвижные предметы. Большие взрывы. У всякого действия есть равное ему противодействие. Да, но где-то между действием и противодействием есть взаимодействие – в нем-то и заключается всё волшебство и веселье. Понимаете? Я говорю о том, что называю ngak lokath – солоноватая вода, образующаяся в сезон дождей, когда пресная вода устремляется по рекам в соленую прибрежную воду. Люди йолнгу (Yolngu) называют это Ganma – явление динамического взаимодействия, возникающее, когда противоположные силы встречаются в акте нового творения. Этот принцип направляет взаимодействие различных групп и интересов в обществе и отражает естественные процессы, протекающие в самоорганизующихся системах.

Так, собственно, и происходят изменения и преобразования. Динамические культурные системы, даже языки, развиваются с течением времени благодаря подобным взаимодействиям. Например, в моем родном языке нет слова hello («привет») и до недавних пор его не было и в английском: оно появилось вследствие взаимодействий между людьми, которые приветствовали друг друга с плывших по морю кораблей. Слово goodbye («До свидания») возникло не раньше, чем слова God be with you («Да пребудет с тобой Бог»), пробормотанные множество раз, стали чем-то другим. Рукопожатие возникло от того, что люди проверяли, не спрятаны ли за спиной кинжалы, а затем видоизменилось снова, когда покоренные народы развили эту традицию, добавив столкновение кулаками и обмены сложным набором разных пожатий. Hello – goodbye – whichway?

Приветствие whichway распространилось среди креолов Кейп-Йорка и берегов Торресова пролива, когда столкнулись два разных закона и языка. Правило, предписывавшее приветствовать человека вопросом, куда он идет (то есть – с какой целью он здесь?), помогало хранителям земель, где действовал Аборигенный закон, осуществлять свои полномочия. На английский это выражение перевели как «Which way are you going?» («Каким путем ты следуешь?») – так появилось новое приветствие. Позднее, на юге, регулятивный вопрос, задававшийся чужакам, приобрел иное значение вследствие неверного перевода и превратился в welcome («добро пожаловать»), хотя до XX века в наших культурах такого понятия не существовало.

Вот что происходит, когда миры сталкиваются, а затем со временем смешиваются. Живые культуры и языки развиваются и преобразуются. Мысленный эксперимент: люди по-прежнему говорят: «Сними трубку!», когда звонят на мобильный занятому человеку, хотя стационарные телефоны используются всё реже и трубку теперь мало кто «снимает». Как дальше будет эволюционировать это выражение? Возможно, когда-нибудь, через много лет после того как исчезнут все телефоны и электронные устройства, люди по-прежнему будут говорить «сними трубку», когда им нужно будет привлечь чье-то внимание. Возможно, это выражение превратится в какое-то новое слово – скажем, «снимитру», – которое станет еще одной формой приветствия. Оно также может приобрести новые культурные смыслы и значения, подражающие звуку какого-нибудь нового вида земноводных, потому что в самоорганизующихся системах динамическая трансформация облекается в форму именно такого симбиоза. При столкновении сил из этой пышущей жизнью сложности, в рамках которой природа и культура никогда не обосабливаются друг от друга, возникает множество симбиотических отношений и синхронных решений.

Старик Джума говорит, что именно это происходит с тростниковыми жабами. Он говорит, что у них тут есть свое Сновидение, и отказывается считать их вредителями. Он говорит, что их роль в творении заключается в том, чтобы впитывать все токсичные загрязнения цивилизации и хранить их в своих мешочках для яда. Он говорит, что эта история изменила их на территории его страны, они мутировали в соответствии с паттернами земли и культуры. Он говорит, что некоторые из них теперь ходят как кошки, у них красные глаза и когти. Он показывает на пары маленьких шариков, светящихся в буше за костром. «Видишь?» Я ему не очень верю – вполне вероятно, он продолжает шутить, – но соглашаюсь с физикой его Сновидения, когда он дает нам ответ на вопрос о том, что происходит, когда непреодолимая сила сталкивается с неподвижным предметом. Всё, что угодно! Он рисует это для нас на песке.

Это два символа, которые отражают события творения, разворачивающиеся от точек столкновения в их центрах. Символ женщины и ребенка, который мы видели раньше, круг с точкой посередине, показывает точку столкновения, создающую ребенка. После этого круг разделяется, создавая два полукруга в левой части символа. Это Круговоротное событие, совершающееся в рамках творения действие разделения духовного и физического миров, небесного и земного лагерей, которое формирует нашу реальность. Этот символ – Сновидение Восхода и Заката солнца, он отражает постоянное взаимодействие между ночью и днем, между мирами, которые соединяются и разделяются в циклах творения, начала и конца, расширения и сжатия, словно вдыхая и выдыхая.

Он также может отсылать к истории Семи сестер из созвездия Плеяд, где одна из сестер остается на земле и периодически возвращается на небо. Он вечно разыгрывает драму между мужчиной и женщиной. Символ справа отражает мужское начало, у него форма алмаза из созвездия Орион, расколотого ударом по центру. Он гонится за сестрами. Вы снова можете видеть семь духовных семей в точках этого символа. Эти два Сновидения, мужское и женское, взаимодействуют друг с другом в танце напряжения и равновесия, разделения и единства. Это действие происходит как внутри каждого из них, так и между ними. Пара мужчины и женщины вместе зажигает огонь во вселенной. Истории о трансгрессии и борьбе между мужчиной и женщиной предупреждают нас о том, чего следует избегать, за что следует наказывать, что следует преодолевать.

Гибридизация влияет на паттерны творения. Она происходит с растениями, животными, культурами, языками и законами, которые являются частью одной и той же природы. Если она протекает органично, через взаимодействие множества агентов в рамках устойчивой системы, возникающие сущности, как правило, способны к размножению. Когда гибридизация навязывается внешним агентом в одностороннем порядке, получается мерзость. Скрещивать бультерьера с питбулем, возможно, не лучшая идея. Заметьте, вообще ни один из этих бывших волков-мутантов, выведенных посредством селекции, не был хорошей идеей.

Из диалога между аборигенной и неаборигенной системами знания может родиться много новшеств, которые помогут цивилизации перейти к устойчивому образу жизни. До настоящего времени главной проблемой для такого взаимодействия остается асимметрия – когда соотношение сил настолько перекошено, что коммуникация в основном осуществляется в одном направлении, у солоноватых вод гибридизации немного шансов сварганить что-нибудь примечательное. В кросскультурном диалоге даже самые банальные идеи могут стать опорными точками для преобразований.

А сейчас оба-мы проведем мысленный эксперимент по диалогическому мышлению, опираясь на скучный административный пример: что можно сказать об управлении рисками? С аборигенной точки зрения, оно может состоять в оценке риска быть пойманным крокодилом, пока ты переплываешь реку. В первый раз риск минимальный, но если взяться переплывать ее во второй раз, то риск будет выше, причем не в два раза. Крокодил – не абстрактный фактор в алгоритме, а разумное существо, которое заметило вас в первый раз и будет ждать во второй. Риск возрастет по экспоненте. С неаборигенной точки зрения, риск – это дисциплина, которая в настоящее время основывается на моделях, игнорирующих эту сложность. Предполагается, что риск случаен, а вероятность рассчитывается в отрыве от причинно-следственных связей. Риск рассматривается прежде всего как нечто, что можно смягчить за счет обеспечения компенсации еще до того, как неблагоприятное событие произойдет. Например, на фондовом рынке можно застраховать инвестиции, потом на эти страховки можно начать делать ставки, которые тоже можно застраховать, и т. д., до бесконечности – как матрешки, спрятанные одна в другую. В кросскультурном диалоге мы видим, что проблема этой модели заключается в том, что всякий раз, когда вы создаете новый слой производных, вы увеличиваете вдвое размер системы, но риск при этом увеличивается не вдвое, а многократно.

Далее, вопреки часто повторяемому утверждению, предоставление корпорациям субсидий, налоговых льгот, пакетов помощи и кредитов под низкий процент не снижает риск рецессии и не распределяет плоды этой щедрости по всей экономике. Получив этот капитал, корпорации просто выкупают свои акции, когда их цена падает, в результате чего возникает искусственный спрос на товары с пониженной стоимостью, а потом продают их по высокой цене, и цикл повторяется снова и снова. Это эквивалент того риска, которому подвергается тот, кто подплывает к гнезду крокодилицы и заявляет, что у нее уродливые детеныши.

В диалоге мы можем увидеть, что главная проблема современных подходов к риску состоит в том, что они рассматривают иллюзию безопасности как право человека, которое можно контролировать заранее, как переменную. Нельзя. На самом деле, в аборигенном мировоззрении вообще нет такого понятия, как безопасность, даже слово такое в наших языках отсутствует. Для нас безопасность, обеспечиваемая невидимой иерархией, звучит как полная ересь. Нет никакого смысла в безопасности, навязывающей человеку пассивную роль и отдающей его на милость властей, которые в случае беды могут вмешаться, а могут и не вмешаться. Поэтому у нас нет слова ни для безопасности, ни для риска. При этом у нас есть много слов для обозначения защиты.

Защиту можно обеспечить двумя способами. Первый – быть осторожным самому. Второй – заботиться об окружающих. Так здорово жить, когда знаешь, что можешь защитить себя и своих близких и что в то же время десятки других людей заботятся о тебе, а ты заботишься о них. Такая взаимозависимость – отличительная черта наших родственных пар и сетей пар. Этот полезный алгоритм можно было бы применять для управления рисками в финансовой системе.

В этом мыслительном эксперименте есть проблема: мы действуем сами по себе, а диалог, который строится на силе гибридности, не работает таким образом. Должно быть много беседующих и много бесед, чтобы всё работало правильно. Также многое проистекает из асимметричных отношений, в которых я принимаю на себя роль морального авторитета относительно других точек зрения. Такого рода мышление не создает сложных решений и динамичных инноваций. Однако и из неравных отношений власти иногда тоже получается кое-что интересное. В конце концов, никто не может прекратить диалог, потому что он – сила природы. Если вы не даете ему случиться на равных условиях, он возникнет позднее, в виде сопротивления или радикальных новшеств.