– Да, конечно. В прокуратуре, разумеется, известно об обоих случаях.

– А вы сами имеете к ним какое-то отношение? Или прокуратура еще не начала собственное расследование?

– Да, мы ими занимаемся. Но пока конкретных поручений не дано. Видите ли, дело осложняется тем обстоятельством, что Бенедикт работал у нас. Мы не хотим обвинений в конфликте интересов.

– Хорошо. Тогда вы можете уже в понедельник утром сообщить, что никак не связаны со всем этим. Возможно, вас попросят уйти в отпуск на время до окончания расследования.

Торвальдюр недовольно поморщился.

– Ни в коем случае. Я же сказал, что не имею к этому никакого отношения. И со стороны полиции было бы недопустимой наглостью полагать, что они имеют право указывать другим учреждениям.

Хюльдар сохранил невозмутимое выражение лица, говоря себе, что упрек Торвальдюра к нему, во всяком случае, не относится. Пусть другие объяснят этому хлыщу, насколько все серьезно.

– Вы были знакомы с Бенедиктом Тофтом?

– Конечно. Мы же работали в одном месте. Но года три назад он ушел в отставку, и в последнее время я его не встречал.

– Бенедикт выступал обвинителем по делу, которое, как мы считаем, связано с этими инцидентами. В том деле – это случилось четырнадцать лет назад – речь шла о надругательстве над ребенком. Обвиняемый был оправдан окружным судом Рейкьявика. Приговор обжалован не был. К сожалению, информации недостаточно, но мы послали запрос в ваш офис с просьбой прислать нам всю документацию.

– И что? Думаете, я как-то причастен к этому?

– Понятия не имею. И меня это не касается. У меня такой вопрос: вы помогали Бенедикту Тофту или работали с ним по тому делу?

– Нет, не помогал и не работал.

– Может быть, вам стоит услышать имя обвиняемого?

– Нет. Имя не имеет значения. Четырнадцать лет назад я не работал в прокураторе, куда пришел двенадцать лет назад. Или, может быть, тринадцать. – Его лицо светилось от самодовольства. – Так что ваша теория – если это можно так назвать – полнейшая ерунда. Хотелось бы услышать, какую вы обнаружили нить, чтобы связать закончившееся оправданием давнее дело и убийство Бенедикта Тофта. Не говоря уже об отрубленных руках и ногах.

Хюльдар многое отдал бы в этот момент, чтобы вернуть свежесть мысли и остроту реакции. Неужели он проиграет в поединке с этим отвратительным мерзавцем?

– Вы уже работали в прокуратуре, когда в суде рассматривалось дело по обвинению Йоуна Йоунссона в убийстве Ваки Оррадоттир? Это было одиннадцать лет назад.

Сияние самодовольства немного потускнело. Торвальдюр облизал губы кончиком языка и скрестил ноги.

– Да, тогда я уже работал. Но к упомянутому делу не привлекался. История была громкая, и мне давали только какие-то пустяковые поручения, но никак ничего важного.

Хюльдар сменил тему. Такая тактика часто позволяет усыпить бдительность интервьюируемого и не дает ему возможности подготовить ответы. Как профессионал Торвальдюр несомненно был знаком с ней, но только если использовал ее сам.