Останавливаться я, конечно, не стала и от него подальше. Прошла шагов десять – пятнадцать и наугад свернула в чей-то двор. Гляжу – женщина в роде копается. Я к ней. Вроде как передохнуть. Слово за слово, узнала, что в деревню нагрянула хозяйственная команда, хватают все, что под руку попадет, – яйца, масло, молоко. В команде человек шестьдесят семьдесят.

«Надо уходить», – решила я. Сказала женщине, что спешу, и пошла. И вдруг замечаю: у околицы стоит часовой. Что делать? Прятаться, обходить его стороной это может показаться подозрительным. Направила прямо к нему. Кое-как объяснила, что иду на работу и должна поспеть к утру. Уж не знаю, что он понял из моих объяснений, только махнул рукой. Так я из деревни и выбралась».

Куда более трудным оказался «приготовительный класс» у других разведчиц нашего особого отдела. Вот рассказ одной из них – Галины Владимировны Ильиной.

«Партизаны стали приходить к нам в дом чуть ли не с первых дней оккупации. Кто эти люди, я тогда не знала, только видела, что дедушка, пока они находились у нас, стоял на посту. Партизаны были связаны и с сестрами Орловыми – они наши соседи.

Я держала все в тайне, даже со своей самой закадычной подругой и то не делилась, хотя она однажды меня спросила:

– Галь, правда говорят, к вам партизаны ездят.

Я сделала вид, что страшно удивилась, и ответила

– Ну, что ты, враки…

А партизаны появлялись все чаще. Это уже трудно это скрывать, и староста грозился отвести нас в Воронцово, где был гитлеровский гарнизон. Тетки мои – Мария и Евдокия Орловы – обе ушли в партизаны. Появлялись редко, измученные. Ноги натерты до крови. Переобуются, кусок хлеба схватят – и опять их след простыл.

Жили мы все время под страхом, в тревоге. Хорошо, потом в нашу деревню Голубово фашисты перестали ездить – она оказалась в Партизанском крае. Но это уже позднее.

Вспоминаю такой случай. Приезжают к нам партизаны. Лысенко Иван и с ним еще пятеро. О чем-то поговорили с матерью, она зовет меня.

– Доченька, сходила бы ты в Ломовицы, проведала, как там живут наши родичи.

Идти надо семь километров. Лес, кусты. Страсть как это хотелось, да и боязно. Лысенко смотрит на меня, ждет, что скажу. Маленькая, а смекнула, что очень надо.

– Ладно, пойду.

Мать вручила мне метрику, проводила немного. Иду по линии – у нас рядом проходила ветка железной дороги. Потом свернула на проселок. Вдруг из-зa кустов выходит полицай, наставляет на меня автомат.

– Стой!

Остановилась, жду. Он подходит ко мне.

– Документ!

Я развязала платок, показываю ему метрику.

– Куда идешь?