Через два дня Ларина – Токарского доставили к нам в особый отдел. До этого я навел справки и получил о нем самые хорошие отзывы. Все в один голос говорили, что подрывник он отличный. Где же он успел так поднатореть в этом непростом деле? Не в лагере же. При подготовке диверсантов этому учат обязательно.

Первые два допроса закончились, можно сказать, в пользу Ларина. Вел он себя спокойно, уверенно, никаких осечек в его ответах не было. Единственное, что его обижало наше доверие. И это после того, как так хорошо показал себя в деле.

Настало время привести последний аргумент. В третьем допросе Ларина ждала страшная для нее встреча.

Войдя со света в комнату, он не сразу разглядел Дмитриева. А увидев, заметно побледнел. В наступившей тишине слышались мерное тиканье ходиков и тяжелое дыхание Ларина.

– Садитесь, Токарский.

Я впервые произнес его настоящую фамилию, но продолжал стоять, не отрывая взгляда от Дмитриева.

– Думаю, представлять вас друг другу не надо.

И Ларин – Токарский стал рассказывать. Торопливо, перескакивая с одного на другое, выкладывал все, что знает. Передо мной сидел уже совершенно другой человек – угодливый, заискивающий, старающийся разжалобить. Сообщил кстати, что у него есть еще один псевдоним – Крохин. Назвал фамилии нескольких курсантов из обучавшихся вместе с ним в абвершколе. И недавно забросили в наш тыл с заданием создавать лжепартизанские отряды, совершать диверсии на железных дорогах, убивать партийных и советских работников.

– В какой спецшколе обучались? – спросил я.

– Она находится в деревне Печки.

– В деревне Печки? – невольно переспросил я.

– Да, – подтвердил Ларин. – В сорок втором году я туда пришел.

Так вот, оказывается, где находилось шпионское логово, которое мы столько времени искали!

Как только Ларина – Токарского – Крохина увели я расстелил на столе карту, изрядно потертую на сгибах от частого обращения. Знакомые зеленые пятна лесов и бурые – болот, голубые извивы рек и речушек, кружочки обозначающие города, деревни, хутора, пунктиры железных дорог, нитки шоссе и проселков. Все это были для меня не только географические понятия. Здесь располагались вражеские гарнизоны, комендатуры патрульные посты и полицейские заставы, здесь проходили маршруты наших разведчиков, были пункты встреч связных и подпольщиков, партизанские тайники и конспиративные квартиры. Эта карта – мои постоянный компас и советчик, она «исхожена» мной вдоль и поперек.

Так, «шагая» по карте, я обнаружил Деревню Печки на берегу Псковского озера. Километров двадцать – двадцать пять от Пскова, где стоит самый мощный гарнизон Рядом с деревней проходит большак, по которому шныряют патрули, движется транспорт. Полукольцом этот район охватывает железнодорожная линия Псков – Изборск – Печоры. Значит, и здесь усиленная охрана.

Прикинул какое расстояние отделяет нас от этого места, и тяжко вздохнул: не меньше двухсот километров получилось. Да еще каких! Если пробираться туда, еще больше наберется: ведь не по автостраде же ехать, а лесами, проселками. Но уже тогда, в момент первой прикидки, я был совершенно уверен, что дорогу в Печки мы найдем.

Центр неоднократно и раньше сообщал нам, что абверовцы свили свое змеиное гнездышко где-то в районе наших действий Но где? На этот вопрос нас и торопили ответить. На поиск были нацелены не только сотрудники особого отдела, но и наши разведчики, наше псковское подполье Что же, теперь, кажется, можно было сообщить в Центр, что его задание выполнено.

Но тут у меня возникло сомнение. «А что, если этот подлец Ларин сказал неправду, чтобы сбить меня с толку?» Необходимо было проверить этот адрес. Но сколько пройдет времени?

И не знал я в тот час, что ответ на мой вопрос уже в пути, что послана мне дорогая весточка человеком, на которого можно было положиться как на самого верного.

Дед Никандр жил на лесном кордоне с юных лет. Жил уединенно, отдавая всего себя одному раз и навсегда полюбившемуся делу: охранял, берег лес. Уйдя на зорьке и до позднего вечера не возвращается. Шагает и шагает по лесу, не зная усталости, – ходок он в свои семьдесят с лишним лет был отменный. Каждое дерево ему здесь известно, каждая тропка ногами измерена. Предлагали деду коня – отказался: «Без него управлюсь».