— Ишь, как волосы-то отросли.

— Мне, бывает, их совсем сбрить хочется. Начисто!

— Это, должно, древность в тебе говорит, — прошептала Сара, глядя ей в затылок. — Тебе, как и мне, дано ее помнить.

Пуа зевнула и почесала за ухом.

— Сиди смирно! — прикрикнула Сара.

Помолчав с минуту, Пуа заговорила:

— Я и Самуэля к тебе звала косички заплести.

— А он что? — замерла Сара.

— Ну, «нет» он мне не сказал.

— А «да» сказал?

— Нет.

— Мм… хм…

Пуа заерзала. Впервые ей пришло в голову, что Самуэль может и не прийти. Не захочет или что-нибудь ему помешает… Так-то он парень вежливый, уж если сказал, что придет, не обманет. Но он ведь не говорил…

Единственный человек на всей плантации, кому до нее есть дело. Он и правда думал о ней, а не прятал за показной заботой вполне прозрачное желание залезть к ней под юбку. Ему одному ничего от нее было не нужно, кроме как поболтать. А когда ей худо становилось, он, чтобы ее развеселить, втыкал себе в волосы ромашки и выступал, как цыпленок. Громадный такой, а ведь никогда не нависал над ней угрожающе и не пытался заслонить ее свет своей тенью. Исайя ее просто не замечал или терпел, что она ошивается рядом. А вот Самуэль один видел ее по-настоящему и принимал.

— Тебе, что ли, Амос голову всякой ерундой забил? — спросила Сара.

— Не-е.

— Пфф. А то ж с него станется послать тебя в хлев, чтоб смуту посеять.

— Не сеяла я ничего, Сара. И Амос никуда меня не посылал.

— А кто посылал?

Пуа закатила глаза.