— Неужели? — усмехнулся хирург. — А мне показалось, что минуту назад я слышал в твоём тоне совсем другие нотки. Месть сладкое чувство, не правда ли, сэр?
— Кому я должен мстить?
— Тем, кто убил твою сестру… Хотя постой, постой… — тут Доу словно осенила страшная догадка: — А кто тогда убил бедняжку Анну и кладбищенского сторожа?
— Анну не я… а со стариком всё вышло случайно — пробормотал Ричард, начиная осознавать, что оправдываться, доказывать свою невиновность — бесполезно.
Хирург «потрясённо» умолк, затем покачал головой:
— Какая разница, одно убийства или два! В любом случае это виселица. Так что отступать тебе некуда. И запомни мальчик: когда на кону стоит столь крупный куш, славные английские джентльмены превращаются в разбойников с большой дороги. Они расправятся со всеми Ланарками. Этот доктор — ужасный человек. И мэр. И другие…
Ричарду вспомнился перевёрнутый младенец в гробу. В самом деле, какими же надо быть нелюдями, чтобы сотворить такое?! Столь лютая бесчеловечность находилась за пределами его понимания. Хотя телом Ричард был чудовищем и вырос среди цирковых — людей грубых, с младых ногтей впитывая их жестокие нравы, терпя постоянные унижения и побои, и лишь у зверей находя ласку, тем не менее, внутри у него сохранилось природное благородство. И Доу это сразу почувствовал, ещё в прошлую их встречу:
— Запомни: ты единственный защитник своих сестёр! — постарался внушить ему хирург. — Уверен, что на теле Бхатта остались следы пыток. Прежде чем выкинуть его из окна на мостовую, эти господа наверняка заставили его всё рассказать. Теперь они не отстанут от тебя. Сейчас ты оборотень. А с оборотнями здесь не церемонятся. Второе убийство за короткое время уже не спишешь на сбежавшего ягуара! На тебя наверняка объявлена охота. Да, да! Тебе не позволят просто так сбежать.
Но у тебя есть выбор: быть бесславно убитым или стать Ланарком! Защитником семьи, продолжателем угасающего славного рода! Закон и правда — на твоей стороне. Насколько мне известно, в данном случае действует принцип майората, то есть наследования, предполагающего передачу имущества от отца к сыну, без прав боковых ветвей. Всё что от тебя требуется — проявить волю. Докажи своё право на титул и эту землю, а после призови к ответу шайку негодяев! А для этого придется вступить с ними в схватку.
Глава 91
Сегодня сразу после завтрака Скарлетт неожиданно впервые позволили покинуть камеру, чтобы принять участие во внутритюремных работах. Маленькое послабление в режиме содержания одновременно обрадовало и удивило Вэй. Прежде на все свои просьбы она неизменно получала отказ. Якобы заключённым, в отношение которых ведётся следствие, работать не положено. И вдруг разрешили! Это было приятное дополнение к часовой ежедневной прогулке, хоть какие-то новые впечатления!
Вэй определили в тюремную прачечную — работать в команде с такими же заключёнными. Скарлетт никогда не была белоручкой, хотя здесь её все держали за леди. Но она сразу удивила эту публику тем, что не боится никакой работы и справляется с порученным делом.
Охраны поблизости не было, ибо надзирательницы остались снаружи прачечной. Через некоторое время к американке подошла развинченной походкой уголовница с внешностью самки австралопитека. Отвела Вэй в сторонку и сообщила без обиняков:
— Дёргать тебе надо отсюда! Двум нашим, что сидят «по мокрому делу», велено удавить тебя по-тихому, чтобы ты не сболтнула лишнего на суде.
Внешность неожиданной спасительницы не вызывала доверия: вся словно на шарнирах, черты лица крупные, бесформенные, глаз не разглядеть, только щёлки, в которых едва можно рассмотреть зрачки. Но когда тебе сообщают столь шокирующую новость, невольно проникнешься серьёзностью положения:
— Откуда вы знаете? — Вэй вглядывалась в «прорези» на широком лице неожиданной союзницы, пытаясь рассмотреть выражение её глаз.
— Сорока на хвосте принесла! — прошепелявила та губами-лепёшками и ощерилась в беззубой улыбке. — Уж не знаю, заплатили тёткам или какую поблажку пообещали за твою голову, только в их положении с начальством не спорят…
После работы прачек повели в душ. Именно там, по словам беззубой, была запланирована расправа над несговорчивой иностранкой. Вышли в тюремный двор. Почему-то на тридцать женщин-заключённых на этот раз приходилась всего одна сопровождающая сотрудница охраны. Да и она всё время шла впереди, почти не оглядываясь.
Побег Скарлетт был рассчитан по секундам. Как только шепелявая сообщницы шепнула ей «Пора!», Вэй незаметно отстала от колонны и затаилась за мусорными баками. Через минуту со стороны кухни подъехал грузовичок-фургон, доставивший в тюрьму продукты. Водитель притормозил. Часовой на вышке даже не повернул голову в сторону появившейся машины.
Скарлетт подождала, пока вылезший из кабины шофёр снял с головы кепку — это был условленный знак — и стремглав бросилась к машине. Одна из створок в задней части крытого кузова-кунга была умышленно оставлена чуть приоткрытой. Требовалось быстро забраться внутрь, спрятаться за пустыми ящиками в глубине фургона и накрыться брезентом. После этого водитель закроет кузов снаружи и поедет дальше к воротам.