— А, что ещё мне оставалось делать? Я был выброшен за борт. Человечишка! Один, в чужой стране, с дыркой в ноге и своими неутешительными мыслями. Изгой, не нужный ни своей семье, ни стране. Да и отказать ему я не мог, мои чувства к нему вспыхнули с новой силой. К тому же Марк вновь был весьма убедителен и я, в который раз поддался на его уговоры. Всё чаще стали слышны новости об успехах союзников. Они вели свои войска в наступление и многие стали понимать, что война близится к финалу. И что же ожидало меня там, впереди? Пути назад уже не было, — старик с хрипом выдохнул. — Под воздействием больничных лекарств и понимания того, что война уже практически проиграна, я принял тогда второе неверное решение. И снова виной всему были мои проклятые чувства к этому человеку. И это ещё больше втянуло меня в то болото, из которого я и по сей день не могу выбраться. Когда он посвятил меня в свои планы, было уже поздно отказываться, я был на крючке. Впоследствии я много размышлял о той роли, которую сыграл в моей жизни этот человек. Встреча с ним повлекла за собой череду событий, которые изменили всю мою жизнь. Или, если выразиться точнее уничтожили её, сделав меня убийцей! 

Глава 7

12 ноября 2016 год.

Семь дней до расплаты.

Ей необходимо было получить хоть какие-то ответы. Ответы на вопросы, которые не отпускали её ни на минуту, давили на неё всей своей тяжестью, словно хотели подмять под себя. Словно тот грузовик на снимке с газеты неумолимо приближался и ещё секунда, и он раздавит, уничтожит. Лана почти физически чувствовала этот груз, все эти не разгаданные тайны, недомолвки, словно что-то жуткое и непонятное преследовало её, теперь даже ночью. Она плохо спала, просыпаясь по несколько раз за ночь, вся в поту и с ощущением надвигающейся беды. И среди всего этого хаоса чувствовала себя, как никогда одиноко. Ей нужна была поддержка, уверенность, что ей верят и это не плод её больного воображения.

Всё, что ей удалось узнать о прошлом её семьи, требовало хоть какого-то разъяснения. Её так и подмывало рассказать всё тому, кто поймёт. Единственному человеку, который был рядом все эти годы. Человеку, которому она безгранично доверяла.

«А что, если тот ненормальный библиотекарь прав? — терзалась она. — Что, если дядя причастен к исчезновению своего племянника?»

За последние дни на неё обрушилось такое количество информации, что она уже по-другому взглянула на то, что поначалу казалось лишь странным. Припомнила, как часто дядя просил о чём-то Агату, спорил с той, запираясь в кухне. Только вот маленькая Лана не знала причин. Сейчас было всё иначе и от этого не легче. Если бредням бывшего сокурсника Яна она не поверила, то мысли о причастности Агаты всё чаще посещали Лану. И чтобы хоть как-то     прояснить ситуацию, она отправилась туда, где постоянно пропадал её дядя.     

Судя по его машине на парковке, тот был на своём рабочем месте. Она миновала железные ворота, с огромными буквами «Вальтман» над входом и несколькими каменными табличками с пояснениями. Историю шахты Лана знала наизусть.

Та была основана в 1797-ом году, когда на земле, принадлежащей семейству Вальтман, была найдено богатейшее месторождение каменного угля. Благодаря этой находке и была открыта шахта, названная по фамилии владельца земли, и довольно в короткий срок его семья стала одной из богатейших в страны. Вековая история шахты насчитывала десятки несчастных случаев. Несколько сильных пожаров, произошедших по причине несовершенной системы вентиляции и использования масляных ламп, и унёсших жизни многих шахтёров. Многочисленные случаи обвалов, после которых людей удалось достать на поверхность не сразу — к тому моменту некоторые были уже мертвы. Но самым ужасным было использование детского труда на труднодоступных участках.

Шахтёры гибли, их семьи голодали, а владельцы месторождения лишь богатели. Местные жители, в основном состоящие из безграмотных бедняков, искали объяснения несчастным случаям и находили их в мистике. Поговаривали, что Вальтманы были прокляты, а вместе с ними и всё, что им принадлежало. Лана знала, что многие верят в это и по сей день. Часто туристы, да и сами работники музея упоминали о странных звуках, которые доносились из туннелей. Люди говорили, что это призраки шахтёров, которые так и остались погребёнными заживо в завалах шахты.

Вальтманов ненавидели! Часто в их сторону летели самые ужасные оскорбления, на которые только был способен человек. Их проклинали. Но больше всего им завидовали: их успеху, их деньгам, их, казалось бы, беззаботной жизни. К 1924-ому году шахта перестала приносить прибыль, её законсервировали, поставили тяжёлые железные ворота и забыли на долгие годы.

Углубляясь по тоннелю, ведущему в большой зал, Лана вспомнила записи Агаты о том, что семья мужа Мэри практически банкроты. Но шестьдесят лет спустя было решено открыть музей. Александр Вальтман, как единственный, оставшийся из всего рода, дал своё разрешение и поддержал инициативу внушительной суммой. Всё было сохранено в первоначальном виде: туннели с техникой, которую оставили на своих местах рабочие перед закрытием и их орудия труда. Никто не рассчитывал на то, что музей в будущем будет иметь такой успех. Туристы со всего мира приезжали посмотреть на лабиринт, вручную вырубленный руками рабочих, на предметы быта и инструменты, найденные в заброшенной шахте.

Лет с пяти она была постоянной гостьей в этом удивительном месте. Ян в то время только примерил на себя должность директора музея и часто проводил экскурсии для местных школ. Рассказывал, как добывали уголь, как его перерабатывали, поднимали на поверхность. Водил по тёмным, заброшенным штольням, в которых пахло пылью и чем-то ещё едва уловимым — вечностью и какой-то обречённостью.           

И сейчас спускаясь по ступеням вниз, Лана будто попала в совершенно другое измерение. Она и забыла это ощущение нереальности, этот трепет перед открывшимся подземным миром. Даже воздух здесь казался иным, не таким, как на поверхности — спёртым, словно где-то там, очень глубоко всё ещё работали люди, выдыхая из своих лёгких все тяготы того времени.

Проходя мимо одинокой фигуры скучающего охранника, она, наконец, вошла в большой зал. Он был пуст. На высоте четырёх метров с потолка свисали огромные лампы, рассеивая жёлтый свет, явно не достаточный для освещения помещения такого размера. Но Ян говорил, что это делалось специально, так создавалась нужная для туристов загадочная атмосфера. Вдоль стен — витражи заполненные техникой и инструментами. И каждый мог увидеть то, чем работали шахтёры в разный период времени: ржавые лопаты, кирки, старые фонари, истлевшая одежда, мятые каски, которые сотню раз спасали чьи-то головы.

Лана знала каждый уголок этого зала, практически каждую вещь, принадлежавшую когда-то шахтёрам, но она была и свидетелем того, что не предназначалось взгляду туриста. Больше всего ей нравилось бродить по узким, тёмным штольням, в которых всё оставили так, как было прежде. Она и сейчас, без карты, помнила многие из тех узких проходов.       

— Лана! Почему ты не предупредила, что заглянешь?