– Наверное, потому что отец у них – самый умный, самый выдающийся правитель и полководец, – хитро улыбнулась Марина.

– Ну, полководец-то из меня так себе… Но ведь и ты у меня умница и красавица редкостная. Ты знаешь, в моей Руси знали многое, о чём у нас пока не имеют понятия. Так вот, наши учёные заметили, что чем ближе родственные связи у мужа и жены, тем более болезненными, некрасивыми и даже глупыми могут родиться дети. И наоборот, браки, где молодые были из разных племён, далёких друг от друга, их потомки отличались отменным здоровьем, разумом и красотой. Вот тебе и разгадка!

– Слушай… Всё хотела тебя спросить, ты не будешь рассказывать детям о том, откуда ты, про свою Русь? – Марина упорно избегала понятий «прошлое-будущее», словно желая отгородиться от столь непонятных вещей. – Они не спрашивали тебя об этом?

– Мы с Марком однажды затронули в разговоре эту тему. Я сказал, что приехал из далёкой страны на севере, среди скифских племён, она называется Русь. Для него этого было достаточно, а вот Валерий, боюсь, начнёт задавать мне очень много вопросов! улыбнулся я. – Придётся с ним поговорить основательно, когда настанет время!

События последующих лет словно вобрали в себя весь позитив, недоданный мне в прошлые годы. Разбитая наголову армия персов бежала к себе, не помышляя о реванше. Войска Восточной Империи, Византии, сдавались целыми легионами и приносили присягу мне, римскому императору. Лев Макелла надеялся убежать вместе с персидскими военачальниками, но в суете всеобщего хаоса куда-то исчез: то ли был убит бывшими союзниками, то ли спрятался где-то в глуши под чужим именем.

Греческий патриарх, его союзник, призывавший народ против Рима был лишён сана и сослан в дальний монастырь простым монахом – замаливать грехи. Оставшиеся у руля военачальники и чиновники попросили меня принять их под своё покровительство, их поддержал народ и церковь, и как-то очень спокойно и естественно меня провозгласили императором объединённой Империи, Восточной и Западной.

Даже римский Сенат был почти единогласен. Постаревшие Валериан Красс и Алфениус, конечно, выступили против, но это было скорее протокольное возражение, они просто не могли выступить за меня в силу привычки. Их вежливо выслушали и оставили без должного внимания – большинство в Сенате прочно захватила молодёжь, мои бывшие Александрийские студенты.

К моему большому огорчению скончался Гай Антоний Север, мой союзник, в последние годы отбросивший малейшие колебания и всегда выступавший на моей стороне. Сейчас его поддержка была не так важна, но я огорчился чисто по-человечески, ведь по большому счёту сенатор, начиная с моих первых робких шагов в политике, был для меня первым и главным союзником и решателем всех вопросов. Пусть иногда хитрил, соблюдая свои интересы, но в конце концов всегда помогал. Я приказал отдать покойному все положенные почести, и вечером помянул его по обычаям своего времени, вдвоём с Мариной.

Марк принял своё новое назначение, как и положено солдату – без споров и возражений. Старый Сервий Траян присматривался к нему несколько недель, но вскоре разглядел в нём будущего полководца, и стал методично учить всем премудростям.

Как я уже говорил, моё воцарение на объединённом престоле прошло спокойно и уверенно. Никаких попыток мятежа или бунта не было даже намёком. Конечно, сразу навалилась куча вопросов и проблем, но это были рабочие вопросы, обычные для любой структуры в период расширения и становления.

Самое главное, я мог уже очень многое скидывать на своих помощников, осуществляя только общий контроль. Самый главный вопрос, который я решил самолично, с прицелом на далёкое будущее, был церковный. Я отлично понимал, что при всём моём отрицании религии, она нужна и народу, и правителям. Христианство утвердилось прочно и крепко, но уже стали намечаться противоречия между Западной и Восточной Церквями.

Как ни слабо я знал историю, мне отлично было известно, во что выросла вражда между ними, и как затормозило ход истории это разделение. Чтобы предотвратить подобное, я собрал в Риме нечто вроде собора, куда пригласил высоких чинов обеих Церквей, а также светских философов и мудрецов.

В течение месяца каждый день продолжались многочасовые прения и дебаты, многословные доклады, сыпались доказательства и контрдоказательства. В конце концов, я уяснил, что имеются два направления противоречий – богословское и, так сказать, житейское. В богословие я даже не пытался вникнуть, сосредоточившись на одном из основных вопросов: римские христиане полагали главой Церкви понтифика, римского Папу, первосвященника, а византийские утверждали, что главой Церкви не может быть один человек, только Сам Христос, а епископы решают вопросы коллегиально.

Когда стало понятно, что меня оба лагеря пытаются перетянуть на свою сторону, я вынес окончательное решение: Церковь едина для обеих частей Империи. В каждой части имеется свой правитель, но он не является наместником Бога и не обладает непогрешимостью. Все богословские вопросы решаются путём дискуссий, если не получается прийти к единому решению, это противоречие остаётся внутренним делом, и не мешает управлению. Священная Римская Империя – обе её части, а также присоединённые земли, является светским государством. Христианская Церковь признаётся единственной разрешённой религиозной организацией, которая помогает властям и воинству, но не претендует на собственную власть.

В конце своей речи я обвёл тяжёлым взглядом высокое собрание, и мрачно закончил.

– Мне нужна сильная, могучая, процветающая Римская Империя. Пока Церковь помогает в этом, и не пытается путать мирское с небесным, мы всячески поддерживаем её. Если она пойдёт против нас, вы знаете, что я не люблю шутить. Ответ будет максимально жёстким и быстрым. В конце концов, мир и взаимопонимание скорее ваши инструменты и цели, поэтому, надеюсь, вы меня поняли.