Углубившись примерно на треть территории вражеских позиций, аэростаты начали свою разрушительную деятельность. Первыми вышли из строя баллисты и онагры: амфоры, сброшенные с большой высоты, разбивались, заливая всё вокруг кипящим огнём. Это оружие было знакомо и персам, и византийцам, но они никак не ожидали появления горящих амфор с неба!

Пылали деревянные конструкции баллист и онагров, в ужасе разбегалась прислуга – некоторые катались по земле, пытаясь сбить с себя пламя. Досталось огня и коннице с лучниками. Животные метались в панике, давя и топча всадников и попавшихся под ноги пехотинцев. А с аэростатов вместо горящих амфор полетели мощные стрелы. С первых залпов был расстрелян командный пункт, не защищённый от такой атаки, совершенно её не ожидающий.

Лучники целились тщательно, не опасаясь ответных стрел, выбивали конников – в первую очередь командиров. Аэростаты медленно и величественно уплывали за горизонт, постепенно снижаясь далеко за территорией, занятой врагом.

Мамортисы, больше не опасаясь каменных снарядов, развернулись и начали атаку на остатки конницы, тесня её и не давая перейти в атаку. Ряды легионеров, выстроившись боевым порядком, смяли и просто растерзали своих противников, деморализованных, перепуганных, растерянных.

Но враг был ещё не побеждён. Азат Соруш, командир персидской конницы, вывел мощный резерв, который рвался в бой, и при этом не был запуган мамортисами и аэростатами. Боевые аэростаты ушли, мамортисы работали на левом фланге, и Соруш благоразумно вывел своих всадников на противоположный край. В бой вступила хоть и обычная, не тяжёлая конница, не имевшая луков, но это были свежие силы, кипевшие решительностью переломить ход битвы.

Персидские конники сходу врубились в ряды легионеров с бокового фланга, нанося чувствительные потери при помощи коротких острых копий. Византийская пехота, до этого теснимая римлянами, воспрянула и ринулась в бой. Теперь пришлось туго нашим воинам.

– Мамортисы не успеют развернуться и быстро прийти на помощь! – воскликнул Максим Юлий. – Проклятые персы знали, где нанести удар!

– Пропретор Майориан, – я впервые решил напрямую вмешаться в ход сражения, исход которого балансировал буквально на острие, – если сейчас отдать инициативу врагу, нас могут разбить! И это буквально накануне нашей победы. Помните, я говорил ещё об одном секретном оружии, которое я могу показать только в деле? Ну, так вот, его время пришло! Позвольте дать команду?

– Разумеется, император! Нам сейчас очень нужен ваш резерв!

Я подошёл к самому краю командного пункта, нашёл взглядом неподвижную фигуру легионера немного в стороне, вынул жёлто-красный флажок, прицепил его к древку, и взмахнул над головой. Легионер вынул такой же флаг и дал отмашку. Я резко опустил свой флажок вниз, и мои специально подготовленные три сотни всадников с воинственным криком ринулись в бой.

Все легаты с пропретором во главе с изумлением наблюдали за всадниками, поднявшимися во весь рост на стременах и раскручивающих над головами пращи с тяжёлыми камнями, соблюдая чёткий строй, чтобы не задеть товарища. Камни полетели в персидских всадников, выбивая их из сёдел, разбивая головы. Разумеется, древние пращи не были каким-то чудом военной мысли, но обычный всадник не мог ими воспользоваться в полной мере из-за неустойчивого положения, сидя на лошади без стремян.

Мои кавалеристы-пращники поставили решительную точку в этом сражении. Персы, на которых обрушились все чудеса военной мысли из грозного войска превратились в толпу, захлёстнутую паникой и ужасом, также, как и их союзники-византийцы. Они побежали, сломя голову, бросая оружие и доспехи, не разбирая дороги, только бы скрыться от этого кошмара.

Возможно, это было жестоко и бесчеловечно с моей стороны, но я отдал воинам приказ убивать всех, кто не был ранен и не падал на колени, бросая оружие. Я хотел раз и навсегда вбить в головы всем идиотам из близких и далёких земель простую истину – Римская Империя священна! Она способна расправиться с любым врагом, и нападать на неё, значит, подписывать себе смертный приговор.

Кажется, это мне удалось…