Черт, что же делать? Остается только надеяться на то, что источник воды, поступавшей в эту трубу, уже пересох. Вонзая пальцы в глиняную стену, я начинаю отдирать липкие комья. Пытаюсь углубиться в стену – проверить ее толщину. Руку орошает струйка воды.

– Продолжай, – тихо говорит Доминик.

И я копаю. Мои колени уже утопают в воде, перемешанной с глиной, но копать быстрее у меня не получается. Я начинаю помогать себе предплечьями, отваливаю ими комья глины в стороны. Наконец мне под ноги падает большая глыба. И теперь на ее месте зияет черная дыра.

Вода больше не затекает в трубу. Но я ее слышу. Я слышу где-то поблизости рокот реки. Этот звук – бесконечной, необоримой ярости – отзывается в трубе вибрацией. И вместе с трубой дрожу я. В попытке унять дрожь я начинаю яростно отваливать землю наружу. Надо сделать дыру шире! И тут – слишком поздно – меня осеняет: а что, если труба выходит наружу где-то в отвесной скале, над смертоносным потоком? Нет, это вряд ли… Будь водопад рядом, рев потока был бы громче. Да и вернуться назад мы теперь не можем…

Вынув изо рта мобильник, я направляю фонарик в темное пространство. Его луч высвечивает круглый водоскоп прямо под трубой. И над ним тоже круглые стены, выложенные из камня, как и стены ямы. Только площадь меньше – в поперечнике футов пять. И запах гнилостный.

– Это еще один колодец, – говорю я громко, но вода рядом со мной приглушает мой голос.

Похоже, это был самый первый источник воды для усадьбы, до того как труба соединила его с ямой под погребом. Я мысленно прослеживаю путь трубы – пытаюсь догадаться, в какой точке поместья может находиться этот колодец. В саду? Нет, не совсем так – в павильоне!

– Должно быть, он все время под ним находился, – бормочу я.

«Интересно, Сейди добралась до этого места? – мелькает у меня в голове. – Может, она до сих пор лежит в этом колодце, сокрытая темнотой? Да. Она тут…»

Может, на меня так действует ангельская пыль, но я абсолютно убеждена: Сейди там, внизу… Ее кости лежат на самом дне, захороненные под осевшим за десятки лет слоем грязи, в беззвучной черноте. Какая у колодца глубина? Что утянуло тебя на дно? Пыталась ли ты всплыть перед тем, как удариться о дно?

– Ты можешь вылезти? – прерывает мое мысленное общение с Сейди Доминик.

Его голос звучит странно. Измученно. И это быстро возвращает меня в реальность. Посветив фонариком вверх, я обнаруживаю в шести-семи футах над головой подшивной дощатый потолок. Деревянный, а не каменный! Я проверю телефон. Но сигнала так и нет. Чуть не взвыв от отчаяния, я откладываю мобильник в сторону, чтобы высвободить руки.

– Как бы на выходе меня не поджидал Джон Уик…

Цепляясь руками за бреши между камнями в стенах и маневрируя, я встаю ступнями на краешек трубы. Отсюда я могу дотянуться и дотронуться рукой до деревянного потолка. Но какой ценой! Если я потеряю равновесие, я упаду в воду.

Пальцы еще впиваются в грубый камень стены, когда голова начинает кружиться. Такое впечатление, будто что-то внизу тянет меня вперед, хочет, чтобы я соскользнула с трубы. Я закрываю глаза. Не надо было поминать Джона Уика! Но тут нечто выныривает из воды и хватает меня за лодыжку.

– Этого не может быть… – шепчу я.

Но я чувствую чужую хватку на ноге. Слышу, как пузырится из давно мертвых костей вода. И представляю себе слизь, сочащуюся из этих пустых глазниц. Не удержавшись, я смотрю вниз. Мертвая вода недвижна. Глубоко, до дрожи в теле выдохнув, я снова поднимаю глаза вверх. Голова уже не кружится так сильно. И, вытянув к потолку руки, я нажимаю на него кончиками пальцев. К моему удивлению, он не поддается.

– Эх, была бы я твоего роста! – говорю я Доминику, ожидая увидеть, как он вытаскивает свой поджарый торс из трубы.

Но я его не вижу….

– Ник?