Все трое встрепенулись при этом слове – не рывком, как человек перед угрозой, а неспешно пробуждая силу, подобно напружинившемуся для прыжка коту.

Ханг Лок и Синн оскалили заточенные зубы и, видно, готовы были кинуться на нас. Тогда Кем Анх взяла обоих за руки, пальцами пробежала от локтей к плечам движением, полным пугающего соблазна. И медленно покачала головой.

– Нет, – подтвердил Коссал.

Я обернулась: старый жрец, отложив топоры, стягивал с себя одежду – ту самую хламиду, которую, не снимая, носил в городе. Она лужицей стекла ему под ноги, и тогда он снова поднял бронзовое оружие.

– Они не кшештрим.

И снова мужчины зарычали, и снова Кем Анх удержала их, обнимая за плечи, поглаживая по бокам, успокаивая.

– Я говорила… – забормотала Чуа. – Они боги. Мы бы не предались кшештрим. Недаром наша клятва: «Только не им!»

Я на Чуа не смотрела. Я не сводила глаз с созданий, которых она принимала за богов, смотрела им в глаза, пока не стало казаться, что, кроме них, ничего на свете не осталось.

– Это не клятва, – прошептала я, когда понимание обрушилось на меня тяжелым камнем, едва не выдавив воздух из груди.

– Вы забыли… – заговорила Чуа.

– Нет, забыли вуо-тоны, – замотала я головой. – «Не им». Это не клятва и никогда клятвой не было.

– Ты о чем говоришь? – рявкнул Рук.

Мое сердце грозило расколоть ребра.

– Это имя.

– Странное имя, – заметила Эла.

– Это не человеческое имя, – сказала я (меня жгло огнем, и страшно было, что кожа загорится). – Это имя их расы. Они не кшештрим. Они неббарим.

Улыбка Кен Анх блеснула острым серпом.

Солнце обратилось в преисподнюю.

– Неббарим – это детские сказки, – буркнул Рук.

– И что говорится о них в детских сказках? – тихо спросила я.