В толпе действительно виднелись люди в имперских доспехах, и Рик свернул по грунтовой дорожке в переулок налево. Покосившиеся деревянные домики тесно жались друг к другу. Фасады шершавились облупившейся краской, по дорожке гордо вышагивали голенастые тощие куры. Пожилая женщина остервенело скоблила почерневший от очага котелок.

— … охальник бесстыжий, ни стыда, ни совести! — с надрывом выговаривала женщина сидевшему рядом огромному дворовому псу. Рыжий мохнатый кобель, виновато поджав уши, каждый раз вздрагивал от резкого ритмичного звука скребка. На столе позади него лежала причина укоров — сожранная наполовину тушка гуся в окровавленно-белом пухе. В чурбачке рядом с гусем торчал небольшой топор.

— Сидишь на моей шее… паразит… — она прервалась, подняв грозный взгляд на мохнатого собеседника. — Уйди, сказала, с глаз моих!

Пес с силой ткнулся носом хозяйке в голый сморщенный локоть.

— Иди отсюда! — гаркнула женщина и продолжила работу, но пес вместо этого повернулся к приближающимся всадникам, встал и ощерился с угрожающим утробным рычанием. Женщина вздрогнула, тяжело распрямила спину, звонко уронив скребок в котелок. Вытирая руки о передник, она боком двинулась поближе к столу, где поблескивал топорик.

— Хозяйка, воды дай попить! — крикнул ей Клыкастый, останавливая лошадь.

— Езжай, куда ехал, добрый человек, — недружелюбно ответила женщина. — У меня вода — как у всех, а вот собака спущена, если что!

— Так зачем тебе собака-то, сама, поди, зубастей будешь! — ответил с прищуром бородач. — Кто ж в воде путнику отказывает, бессердечная ты…

— Оставь, — охолонил его напор Рик. — Что же, подскажи тогда, где нальют, и воды, и пива. А то народ-то вон, весь на площади жрецу подпевает…

— Дуракам завсегда во что-то верить надобно, — буркнула женщина.

— Это ты зря. Каждый во что-то да верит, — спокойно возразил Рик. — Ты вот, к примеру — что твой забор по колено, топорик да моська трех мужчин остановить смогут, если они силой захотят в дом твой войти. Но видишь ведь — никто не входит, воды просят по-доброму.

Женщина покосилась на него, вздохнула.

— И то верно. Да и отбоялась я уже свое — бояться больше и нечего…

Махнув рукой, она поковыляла к кадке у дома, подняла крышку и зачерпнула воды ковшом. Прикрикнув на пса, подала питье через забор.

Рик улыбнулся.

— Вот теперь — спасибо.

Та же, присмотревшись к путнику, вдруг руками всплеснула.

— А ты седой, чтоль?..

— Есть немного, — усмехнулся он, вытирая перчаткой усы и передавая ковш Клыкастому.

— Молодой ведь!.. Откуда?..