Мысль: «Видимо, лес пророс в горе. Нет, не в горе. Если стоишь вертикально, облака сверху, а не сбоку. Будь это гора, я попросту скатилась бы к подножию».
Странный лес звал её в себя, без слов, действием: тащил. Послушавшись ног, девушка вошла в чащу. У ступней плелись узловатые стволы. Тишина вопила. Лес лежал.
Присмотревшись, она увидела: он не просто лежит. Ветви переплетались в сложные фигуры, похожие то на балетные стойки, то на па на паузе. Стоило ей взглянуть, фигура начинала двигаться. Дух дерева отделялся от его плоти и показывал своё умение, перебирая ногами. Кто танцевал, она или деревья? Кто был в ком, она в лесу или лес в ней? Правильный ответ: оба ответа – правильные.
Продольный шпагат стоя, сто восемьдесят градусов без поддержки, упор на пальцы ноги. Продольный шпагат в воздухе, лёжа спиной вниз, лобком к куполу, обняв ногу обеими руками, упор – на бок (с одной стороны) и внутреннюю часть бедра (с другой). Тот же шпагат, в том же воздухе, только наоборот: к верху задом, изогнувшись, головой вверх, касаясь макушкой левого, переднего колена, сбоку, правая рука – на левой, передней, щиколотке, упор – на левое бедро, ягодицу и левую руку, со стороны – почти невидимую. Боди открытое, рёбра наружу, если перевернуть на девяносто градусов, стойка почти балетная. Продольный шпагат в прыжке, без страховки, диагонально. Вот с чем, с чем, а со шпагатами у Юны проблем не было. Со стороны – легче лёгкого. Тренировки – всё свободное время. После закрытия клуба, одна, в полумраке. Дома. В спортзале. Где угодно. Лишь бы не останавливаться.
Пачка, белые колготки, станок, батман. Юбка с прорезью на жопе, чулки с подтяжками, пилон, батман. Спортивные штаны, удобные носки, отсутствие опоры и… тоже батман. Разница – в следующем движении.
Что-то из этого снято на видео. Что-то осталось в моменте исполнения.
Падение спиной вниз с шеста, с самой верхотуры, и сцепку ногами в самом низу, к примеру, не успела поймать ни одна камера. Юна и сама думала, что разобьётся. А, удержавшись, не сама, что-то в ней – продолжило танцевать. Мазнув волосами по полу, подтянулось и… Быстрее и быстрее. До сверхскоростей. За трюк, увидь в цирке, ей бы аплодировали стоя. За вращение вокруг стальной оси, лёжа, параллельно горизонту, её, не думая, приняли бы в цирковое. За исчезновение ей бы не заплатили. Пришлось, держась земных темпов, остаться видимой. Тогда, три года назад, она почувствовала, что родилась. Родилась по-настоящему, и уже не человеком, но чем-то, его превосходящим.
Девочки думали: это невозможно. Мужчины готовили кошельки.
Вровень с этим падением было и другое. То, благодаря которому из белого она переоделась в чёрный.
Лес воспроизводил память её ног, всю, за всю её жизнь. Не щадя.
И пируэты. И хромоту.
***
#np Biz – Labyrinth (cut)
(продолжение)
Захотелось кричать. Что ей жизнь без танца? Застывший, лишённый движения, крик.
Захотелось смеяться. Она ведь не жива. Больше нет.
За деревьями притаился смех.
Видения манили глаз, не разум. Юна перебралась через залежи валежника. Свернула на тропу. И вскорости вышла к лубяной избушке. В гуще деревьев.
На крыше стонал флюгерок. Ветер по-прежнему отсутствовал. Дверь была такой ветхой, что, казалось, хрустела от стука. Открыли не сразу. Кто-то прошаркал весь пол, хрустя половицами, замешкался у щеколды и, наконец, выглянул наружу. Этот "кто-то" оказался стариком в длинной монашеской рясе с капюшоном, подпоясанной жёсткой пеньковой верёвкой. На верёвке гремела связка ключей. Из-под капюшона горели чёрные, как тлеющие угли, глаза, со всех сторон окружённые морщинами. Кожа хозяина дома была коричневой, как у моряка, задубевшей от житейских ветров.
– Ты вовремя, Юна, – проскрипел старик. Едва слышно. Рассохшимся деревом стали его связки. На фоне лесного безмолвия слова гремели.– Заходи. Вот, держи. Укройся. – Он протянул ей рясу, такую же, как у него. Здесь её явно ждали. Одеться не составило труда. Через голову и подпоясаться. Ткань оказалась мягкой и уютной, как родной (не её родной, а настоящий) дом.