Голос тебе знаком. Обеспокоенный, выше, чем обычно. «Чем больше он переживает, тем младше звучит», – мелькает где-то в тебе. Головы нет, мысли есть. Хихикаешь: забавно. Видимо, призраки – не совсем миф. Ты теперь, видимо, тоже призрак.
Свет включается сразу, как только ты вспоминаешь. Видишь безжизненную девушку и мужчину, обнявшему её, без движения.
Его тело осталось невредимым. Улыбаешься, хотя нечем. Кто-то один должен был выжить. Он, Тимур, оказался более удачливым. Почему? Странный вопрос.
Эта жизнь миру нужнее.
***
Как только понимаешь, что тебя не замечают, начинаешь исследовать окрестности. Истинные исследователи – невидимки. Глаза в пустоте, холодные, бесстрастные. Научный метод – метод отсутствия.
Юна наблюдала. За Тимуром, со всеми его тонкостями, в профиль. За рельефом руки, когда он потянулся под её бёдра, чтобы вытащить из груды металла (твёрдым рельефом, в венах, с широким запястьем). Кисть незнакомки в сером пальто безвольно повисла. Ей эта тряпочка быть не могла. У неё тело тренированное, одни мускулы. Приехала скорая и ДПС. Врач носил сморщенную кожу за ушами и большие наручные часы. Медсестра носила хламидии, о них не зная. Ездока "Мазды" от "Астона Мартина" спасла "Десятка". Физически её водитель оказался слабее, чем Тимур. Он орал и бил кайфушника ногами. Ребёнок тоже орал. Девушка кайфушника легко выиграла конкурс ора. Мужчин разняли. Увозили двоих: неподвижную и труп. Любая из них могла оказаться на соседнем месте. У гаишника топорщились усы. Он устало писал, прислонив бумагу к лаковому крылу своей машины. Вызвали полицию. Время не ждало. Полицию ждали.
Юна наблюдала вяло, будто нехотя. Разборки, став рутиной, перестают вызывать драйв.
Страха тоже не было. Она соображает, значит, жива. Если соображать перестанет, страх будет попросту нечем осознать.
Страха не было. Ни за одну свою семью, ни за другую. Была уверенность: найдут, кем заменить. Сберегательным счётом. Лизой. Молодой, с задатками, Айзой. Пэт, способной не хуже неё надеть на себя Риту. Ниши имеют свойство подстраиваться под людей. Любых, кроме уникальных. Те оставляют слепки.
Что делает персону уникальной? Либо новаторский способ мысли, либо особые навыки, либо… либо то, что она, персона эта, яркая ли, блёклая, она – родная тебе. У Юны родных не было. Были только подопечные. Прочувствовать скорбь потери она (имея в потерях слишком большой для скорби опыт) уже не могла.
***
Голова, выбив лобовое стекло, лежала на приборной панели, с обезображенным, но удивительно спокойным лицом. Ребёнок был в кресле, на заднем сиденье. Труп вынимали посторонние. Не муж. Муж не пострадал чудом. Чудо называется "ремень безопасности".
Полупрозрачное облако повисло над телом погибшей. Очертания на миг приобрели человеческую форму. После чего сгусток энергии исчез из поля зрения. След мерцал.
Чтобы покинуть себя, нужно иметь, что покидать. Себя не найдя, так и будешь блуждать среди иллюзий. Неважно, в каком теле. В первом или тысячном. Знать, в ком живёшь – то же самое, что выделиться из обшивки "Летучего Голландца", оторваться от плаценты, перестать быть картиной над камином. Обрести автономность. При жизни. Вылезти из своей, со стенами, потолком и полом, личности – значит, получить возможность её изучить. А потом, узнав всё, что хотел узнать, поняв всё, что хотел понять, просто уйти. Из дома. Из человека. Слиться с истоком: вечным, по ту сторону добра и зла, смысла и бессмыслицы, времени и пространства, всех пар противоположностей, разумом. Тем, что буддисты называют Нирваной, христиане и мусульмане – Богом, язычники… как только ни называют. Тем, что есть из нас – в каждом. Тем, что и есть – наша суть.
Тело, вроде бы, влекло Юну за собой, на каталке, но, вроде бы, не принуждало следовать за ним. По желанию. Жива ли, нет ли, свободна в любом случае. Выбор предстал во всей очевидности. Выбор был дан не Юне: ей самой, её безымянной и вечной самости. Оставаться или уйти. Бросить Юну умирать или понять, кто она такая, чтобы прожить её… Нет, нет, ничто не заставило бы её вернуться! Ни Цецилия, ни Нонна, ни Патриция, ни даже Тимур. Ни, тем более, Герман.
В больницу, за разбитой Юной следом, наблюдающая Юна не поехала.
***
Туман сгущался. Землю обняло пухом. Она попробовала взлететь, и ей удалось. Город, разрезанный реками, весь в мостах и башнях, открыл панораму для облаков.