Отличие первых добровольцев, которые ревностно служили немцам, продвигались по службе и получали унтер-офицерские чины, от новобранцев, мобилизованных по призыву, можно также усмотреть и в различном отношении к ним в полиции. Один из полицейских, захваченных партизанами, на допросе показал: «Мобилизованные получали 200 — 300 граммов хлеба в день. Еда была очень плохая, и если бы нас не перевели в Турец, со снабжением было бы очень тяжело. Добровольцы питались отдельно. Их кормили очень хорошо. Если полицейский напивался, его избивали. А сами полицейские начальники были пьяны каждый день»[481].

Рост численности полицейских подразделений частично объясняется попытками немецких властей помешать молодым людям примкнуть к партизанскому сопротивлению. В некоторых областях Украины наиболее массовый призыв в полицию проводился в 1943 г. Например, в январе 1943 г. численность взвода жандармерии в Ка-затине (Житомирский округ) составляла 170 шуцманов, а в августе того же года она почти удвоилась и составляла уже 330 человек[482]. Общее число шуцманов в том же Житомирском округе выросло с 5.682 человек в ноябре 1942 г. до 9.400 в 1943 г. Однако в 1943 г. это сочли недостаточным главным образом потому, что шуцманства оказались ненадежными[483]. По мере усиления партизанской войны немцам становилось все труднее находить подходящих рекрутов.

Аналогичная картина наблюдалась и в Белоруссии. Судя по количеству выданных удостоверений, в сельской местности вокруг Бара-новичей вплоть до лета 1942 г. служило всего около 300 шуцманов. К ноябрю 1942 г. там уже было 816 шуцманов и 71 жандарм, а к июню 1944 г. это число более чем удвоилось и составляло 2.263 человека. Многих из тех, кто был призван в полицию позже, откомандировали в мобильные подразделения численностью свыше сотни каждое (поисковые взводы I и II), которые базировались в Барановичах и из которых было труднее дезертировать[484].

Жандармерия и полиция охраны порядка (Schutzpolizei) тоже были рассредоточены по такой обширной территории, что в некоторых областях на каждом главном районном посту числилось всего по три или четыре жандарма[485]. Многими более мелкими постами командовал всего один немец, а кое-где немцев не было совсем. Были изданы специальные инструкции, предписывавшие назначать начальниками постов наиболее энергичных жандармов[486], которым надлежало наблюдать за своими местными подчиненными. Но на практике немцы были часто загружены канцелярской работой, а поэтому предоставляли широкую инициативу местным полицейским начальникам. Гражданская администрация Бреста жаловалась, что из 44 офицеров полиции охраны порядка, служивших в городе, ровно половина занята бумагами, а для выполнения конкретных полицейских обязанностей едва ли можно найти какого-либо немецкого полицейского[487].

Поскольку жандармерия и шуцманства были встроены в почти автономную немецкую полицейскую структуру, подчиненную Гиммлеру как главе всей немецкой полиции, они неизбежно втягивались в конфликты с гражданской администрацией по вопросам разграничения компетенции и юрисдикции. Ведомства гражданской администрации формально подчинялись Министерству по делам оккупированных восточных территорий Розенберга, тогда как практически всем распоряжались своевольные комиссары Эрих Кох и Генрих Лозе. Гитлер специально позаботился о том, чтобы между соперничающими полицейскими ведомостями не было четкой и ясной субординации.

В директивах, изданных в ноябре 1941 г., говорится, что окружные комиссары могут давать технические указания окружным руководителям СС и полиции[488]. Однако офицеры немецкой полиции на местах большей частью игнорировали эти указания[489]. По этому поводу в архивах можно найти буквально горы переписки, отражающей соперничество различных ведомств по вопросам компетенции и юрисдикции. На практике этот дуализм нарушал согласованность различных аспектов немецкой политики. В некоторых местах, например, в Слониме, окружной комиссар наряду с шуцманством даже обзавелся собственной охраной[490].

После поступления на службу в полицию шуцманы проходили начальную строевую и стрелковую подготовку. Однако ввиду недостатка опытных унтер-офицеров некоторых шуцманов посылали на подготовительные курсы в специальные школы, организованные в каждом округе[491]. Такие школы были в Малорыте (Брестский округ), Вилейке (Западная Белоруссия, Weifiruthenieri) и Погребище (Житомирский район). Курсы длились до восьми недель[492]. Шуцманов сортировали согласно их успехам, и подходящие кандидаты отбирались для работы в качестве инструкторов[493].

Обучение включало и политическую подготовку[494], причем тематика занятий носила откровенно антисемитский характер, например: «Общий враг европейских народов — еврей!» Более детально тема раскрывалась в следующих подпунктах: «Евреи на руководящих постах в Советском Союзе», «Евреи-комиссары. Евреи подлежат уничтожению», «Адольф Гитлер в обращениях к народу раскрывает глаза на еврейскую опасность», «Народ обретет силу и счастье после изгнания евреев»[495]. Следует, однако, отметить, что эта антисемитская обработка началась только с осени 1942 г., когда во многих областях гетто были уже ликвидированы. Если учесть, что материал преподносился полуграмотной аудитории через переводчика, эффективность подобной пропаганды представляется весьма сомнительной.

Шуцманы были значительно моложе жандармов. Согласно приблизительным подсчетам, проведенным в районе Мир, в 1944 г. около 50% шуцманов были моложе 25 лет, 43% были в возрасте от 25 до 35 лет, и только 6% — старше 35 лет (см. табл. 4.2). Местные организации самообороны, созданные во многих деревнях Белоруссии к 1943 г. («Самоохова»), состояли в основном из мужчин старше 35 лет, которые действовали как защита от нападений партизан, но в рейдах и патрулировании участия обычно не принимали[496].

Таблица 4.2

Возрастной состав полицейского подразделения в районе Мир в 1944 г.

Источник: WCU 93/1 Appendix II/1-11

Род деятельности, национальная принадлежность и образование шуцманов были приблизительно такими же, как у всего населения территории (естественно, за исключением евреев). Прежде всего, следует подчеркнуть, что большинство людей, поступавших в полицию по призыву начиная с лета 1942 г., были очень молоды (от 17 до 21 года), так как более старший контингент был ранее призван в Красную армию. Сотрудники местной полиции в Барановичах были в основном этническими белорусами (около 75%) и православными. Католики-поляки составляли около 20% (в это число не входят те, кто подвергся чистке зимой 1941-42 г.). Остаток составляло несколько русских и татар. Исторически сложилось так, что в районе Барановичей было довольно многочисленная татарская мусульманская община. Много татар служило в полиции Несвижа и Слонима[497].

В Брестском округе (ныне Белоруссия) самую многочисленную группу составляли этнические украинцы. В местной полиции их было около 70%. Поляков было 20%, остальные были русские и белорусы. Многие шуцманы-поляки тайно состояли в польской подпольной организации. Позже некоторые из них дезертировали и присоединялись к польским партизанам. Узнав об их подпольной деятельности, немцы некоторых расстреляли[498].

Согласно имеющимся источникам приблизительно 75% полицейских (как и следовало ожидать в сельской местности) были фермерами и крестьянами. 20% до поступления в полицию занимались ремеслом (кузнец, трубочист, мельник, автомеханик, мясник, плотник). Менее 5% имели образование выше начального, двое служили учителями и один — органистом (см. таблицу 4.3).

Таблица 4.3

Профессиональный состав 100 местных полицейских округа Барановичи

Источник: WCU 93/1 Appendix II/l-ll и 91/143 Appendix II/l.

Унтер-офицерами чаще всего назначали тех, кто владел каким-либо ремеслом или получил более основательное образование, например, сыновей священников. Некоторые рекруты были так молоды, что до призыва вообще не работали, и в этом случае в документах указывалась профессия отца; другие указывали работу в хозяйстве родителей. На продвижение по службе в шуцманстве влияли образование и прежняя профессия рекрутов. При этом определенными преимуществами пользовались поляки, которые при польском режиме до 1939 г. занимали более высокое социальное положение и имели более высокое образование.

Из таблицы 4.2 видно, что возрастная группа рождения 1914-1920 гг. представлена относительно слабее — отчасти вследствие призыва в Красную армию, отчасти как результат понижения рождаемости в период войны и революции. Дезертиров из Красной армии и военнопленных, освобожденных из лагерей, в шуцман-ствах было очень мало — немцы относились к ним весьма подозрительно. Даже тех, кто дезертировал из партизанских отрядов, могли скорее расстрелять как шпионов, нежели принять в местную полицию, да и то лишь в том случае, если кто-нибудь из шуцманов готов был за них поручиться. Тем не менее, некоторые шуцманы все же были агентами партизан и через своих помощников — местных жителей — тайно передавали партизанам информацию. Под конец такие агенты большей частью бежали к партизанам, в качестве прощального подарка совершив какой-нибудь акт саботажа[499]. Впрочем, за эту опасную двойную игру некоторые агенты поплатились жизнью.