– Все хорошо, малыш, – Кристина погладила пса, но тот еще долго недоверчиво косился на телефон. Она обняла собаку и заплакала.
Она пыталась думать о восстановленной справедливости. Хотела ли она добиться равновесия между добром и злом? Мысль об этом вызывала у нее презрительный смех над собой. Какое театральное геройство! По правде сказать, она сама не знала, что хотела получить. Может, поэтому не чувствовала удовлетворения. Нельзя достигнуть цели, если ее нет. Она смотрела, как разрушается и думала: “Я разрушаюсь. Так и есть.” И была довольна собой от того, что права. Словно человек, выстреливший себе в лоб, чтобы доказать, что пуля убьёт его.
Как и все те, кто подвергает себя саморазрушению, Кристина не хотела разрушать себя, но испытывала особый вид удовольствия от того, что это получается, словно открыла новый вкус, соединив самые, на первый взгляд, несочетаемые продукты. И она наслаждалась им даже сейчас, вытирая заплаканное лицо краем футболки.
2.
Наверное, самое приятное, что может дать лето, это ночи, короткие, с бархатистым густым воздухом, который так приятно вдыхать после дневной жары. Пожалуй, в этой поре года только их и любила Кристина, по крайней мере, сейчас. В детстве, как и все, она любила лето и не было такой жары, которая помешала бы выйти на улицу и весь день там играть под палящим солнцем. Наверное, только дети и любят искренне лето.
Случай с телефоном стал последней каплей, окончательно лишившей надежды на нормальный сон, поэтому этой субботней ночью Кристина не сидела в своей постели, а шла по безлюдному бульвару. Гулять ночью это как гулять по-другому городу. Это уже не тот дневной город с его неприглядными улицами, косыми заборами и грязными домами. Каждый поворот, каждый темный угол несет в себе загадку в этом мире теней и уличных фонарей. И хоть здравый смысл подсказывает, что раскрытие далеко не каждой из них может быть приятной, невозможно устоять перед этой притягательностью.
Одна из неприятных разгадок ожидала Кристину на входе в парк. На скамейке сидела девушка и, свесив между упертых в колени локтей голову, блевала. Брызги летели на туфли и высокие белые гольфы. Между широко расставленных ног расплылась желтая лужа и медленно подбиралась к красной ленте с золотыми буквами, которая валялась на земле. Рядом в коротеньком платье и в белом фартуке стояла вторая девушка. На ней была такая же красная лента. Видимо, это были выпускницы. Вторая девушка, отвернувшись от блюющей подруги, разговаривала по телефону и с кем-то спорила.
– Не буду я звонить ее родителям. Ну, забери, ты ее парень или кто? – видимо, она пыталась помочь своей перепившей подруге выпутаться из неприятной истории.
Кристина поспешила быстрее пройти мимо и задержала дыхание, чтобы не почувствовать запах блевотины. Пьяная выпускница пыталась убрать с лица мокрые волосы. Ни она, ни ее подруга не обратили внимание на Кристину.
Сложно себе представить, каким нужно быть неудачником, чтобы скучать по школе, и думать, что это и были лучшие годы жизни. Вряд ли эта выпускница напилась от горя, что больше не увидит школьную парту. Что действительно такого прекрасного в школьных годах? Сомнительно, что кто-нибудь из этих скучающих по школе согласился бы вернуться туда, если бы предоставилась такая возможность. Кристина представила, что у нее отобрали право выбора взамен на кучу обязательств перед всеми взрослыми вокруг. Нет, трагедию закончившегося детства явно преувеличили. Но все должны думать, что детство – лучшая пора, чтобы не возникало сомнения, что унылая и тягостная жизнь – это норма. На этом невинном обмане возможно и держится социум. Иначе кто бы захотел всю жизнь делать то, что должен, даже не задумываясь, кому именно этот долг отдается? Только такими мыслями не стоит увлекаться, если не достает храбрости или сил, чтобы строить свою жизнь, основываясь лишь на долге перед собой. Кристина, может, и не была трусихой, но сил сейчас ей явно не доставало.
В воздухе летал пьянящий аромат сирени и искал, кому бы вскружить голову. Кристина глубоко вдохнула, словно, если набрать в легкие как можно больше этого целительного воздуха, то можно взять его с собой про запас, чтобы легче пережить хмурые холодные дни. За кустами сирени в уютном уголке пряталась скамейка. Безмятежность этого клочка парка была притягательной, пусть и была всего лишь иллюзией. Для измученного разума иногда даже иллюзия становится оазисом, в котором можно напитаться силами. Стрекотали кузнечики. Было похоже, что вокруг нет ни души, хоть парк и был в самом центре города. Было странно, что не нашлось желающих насладиться такой прекрасной ночью. Сейчас казалось невероятным, что в домах крепко спят люди, уставшие за длинный день, наполненный заботами о том, чтобы их дети не опоздали в школу, чтобы было чистое белье и еда в холодильнике, они спали после того, как притащили тяжелые пакеты из магазина и перемыли горы посуды, у кого-то может даже до сих пор идет не выключенный телевизор, на просмотр которого не хватило сил, а кто-то долго не может уснуть, пытаясь сосчитать, что нужно купить до зарплаты и как успеть отвести завтра ребенка к стоматологу. Кристина пыталась понять, когда и как получилось, что все это стало для нее далеким и непостижимым, как замысловатые обряды чужеземного племени. Вроде, все было просто и не было ничего сложного в том, чтобы быть обычной девушкой из маленького городка, которая заканчивает университет, встречается с друзьями, ходит в кино и на свидания. Это было похоже на сон, в котором пробуешь бежать, знаешь, что это просто, но не получается ничего. Казалось, была утеряна точка равновесия, вокруг которой строился весь ее мир и она сама, и чтобы упорядочить все, нужно снова найти эту точку равновесия. Способен ли был помочь в этом деле мягкий свет фонаря и запах сирени? Маловероятно, но попробовать стоило.
От этих размышлений Кристину отвлек негромкий вскрик:
Кристина прислушалось. Было тихо, она уже было подумала, что ей показалось, как снова кто-то негромко вскрикнул:
– Пожар! Помо… Пож…– голос доносился из кустов неподалеку.
Кристина оглянулась по сторонам в надежде увидеть в парке еще кого-нибудь, чтобы позвать на помощь, но никого поблизости не было. Медлить было нельзя, и она побежала к кустам. Сердце быстро билось. Она достала из кармана ключи и сжала их в кулаке, выставив бородку самого большого вперед, чтобы в крайнем случае хотя бы попытаться отбиться. Обежав кусты, она резко остановилась. Картина, которая разворачивалась перед ней, едва ли походила на изнасилование. Звавшая на помощь девушка совсем не была против того, что ее прелести без стеснения ощупывают. Кристина растерянно смотрела на девушку, а та томно выкрикивала:
– Пожар, в моих трусиках от тебя пожар! – дамочка совсем не походила на жертву и ей очевидно нравился этот пожар.
Кристина остолбенев стояла с выставленным вперед ключом. Дамочка заметила ее.
– Что смотришь? Хочешь присоединиться? – в ее голосе слышалось явное недовольство появившимся зрителем. Парень, тискающий ее грудь, повернулся и посмотрел на Кристину. Он разглядывал ее с любопытством достаточным, чтобы оскорбить честь своей спутницы. Та сбросила его руку, все еще лежащую на ее груди.
– Развлекайся с этой овцой, – с вызовом бросила она и горделивой походкой поспешила удалиться.