Оранжевый шар солнца уже почти коснулся леса. Уходить не хотелось, но терпеть беспощадные укусы комаров было уже невозможно. Домой идти тоже не хотелось. По крайней мере, пока еще светло. На то, чтобы выйти из подъезда, были потрачены последние остатки смелости, и совсем не хотелось увидеть снова окровавленную пасть кошки или недоеденного котенка. В темноте это по крайней мере незаметно. Джек хоть и перерыл все поле в округе, выглядел бодрым и полным сил. Так что можно еще погулять.
Взяв на поводок собаку, Кристина вышла на обочину дороги, ведущей в деревню неподалёку. Джек, не смотря на необычный маршрут, бодро шагал рядом с видом готовности на любые авантюры. Машин не было, но Кристина все равно держала поводок накоротке. От асфальта, нагретого за день, шло тепло. В воздухе стоял запах скошенной травы. Было очень тихо. Джек принюхивался к незнакомым запахам и старательно помечал столбы. Чувство вины снова сдавило грудь. Было сложно поверить, что она способна так накричать на свою собаку, ведь она не злилась на него ни за испорченные вещи, ни за испачканный диван, ему прощалось практически все. Кристина хотела погладить Джека, но тот, совершенно обезумел, увидев на дороге коровью лепешку, и стал рваться, чтобы понюхать ее.
– Фууу, Джек, ну что за манеры! – смеясь Кристина оттащила все-таки пса, который совершенно не понял глупого запрета исследовать коровьи лепешки.
На противоположной стороне дороги на небольшом холме нестройными рядами памятников и крестов ютилось кладбище. Кристина заметно ускорилась. Нет, не страх толкал ее в спину, заставляя идти быстрее. Такие места давно перестали пугать. Как-то одноклассница поделилась с ней мыслями касательно кладбищ. Она с одухотворенным видом сказала, что не понимает, почему люди боятся этих мест, ведь только там в тишине и спокойствии можно по-настоящему почувствовать умиротворение. Тогда такой взгляд казался очень взрослым и глубоким. С возрастом вид могил стал вызывать только невыразимую тоску. Наверное, больше всего от очевидной бессмысленности стараний унять боль утраты. Высокие памятники, вычурные ограды и огромное количество пластиковых цветов – все что человек может противопоставить смерти. Беспомощность, именно об этом кричали все эти убранства, и именно от этого было не по себе. День принес достаточно переживаний, и единственным правильным решением было идти быстро и смотреть прямо.
Спереди появились три фигуры. Они вышли из деревни и двигались в направлении к городу. На них Кристина и сосредоточила свое внимание. Скоро стало понятно, что фигуры эти были тремя девушками. Девушки шли бодрой походкой, активно жестикулировали и смеялись, похоже, они были в прекрасном расположении духа. Одежда их была слишком яркой для повседневной, даже издалека было видно, что девушки нарядились. Когда же они приблизились, то стало понятно, что перед выходом состоялись тщательные сборы. Самая низкая и, вероятно, самая младшая была в короткой джинсовой юбке и черном топе с вышитым пайетками львом. Ее рыжим волосам, собранным в тугой хвост на макушке, и начесанной челке не был страшен даже ураган, столько на ее прическу было вылито лака. В руках она несла пакет, а судя по сланцам на ее ногах, в пакете, скорее всего, лежали туфли на каблуке. Та, что шла посередине, нарядилась в розовое короткое платье, которое казалось еще более ярким на фоне ног, обтянутых черным нейлоном, на груди у нее болтались черные длинные бусы. Третья девушка, одетая скоромнее всех, была в джинсах со стразами и белой футболке. Ее распущенные длинные волосы были волнистыми после только что расплетенных косичек. Яркий макияж всех трех девушек, судя по всему нанесенный с использованием одного и того же набора косметики, выглядел практически одинаково. Этот вызывающий макияж и наряды не выглядели вульгарно, а лишь выставляли на показ их детскую наивность. Все в них выдавало не только провинциальную простоту и прямолинейность, но и юный возраст. Глядя на девушек, Кристина невольно улыбнулась.
– Да не боись ты, назад поедем на первом автобусе, как раз в шесть будет, – сказала девушка в розовом платье рыжей подруге, когда компания поравнялась с Кристиной, обдав ее душной волной ванильных духов.
– А вход точно бесплатный? – косясь на не обращающего на них внимания Джека, спросила девушка в белой футболке.
– Да, не ссы, – прозвучало уже за спиной.
Похоже, девушки шли в ночной клуб. Встреча с ними напомнила Кристине первый ее самостоятельный поход на дискотеку. Им с подругой было примерно по двенадцать, когда они получили разрешение пойти на елку в городской дом культуры без сопровождения взрослых. Они долго делали замысловатые прически, а старшая сестра подруги даже согласилась накрасить им ресницы и губы. Когда Кристина увидела пышные длинные ресницы подруги, то пришла в восторг. Она с волнением ждала тот момент, когда увидит в зеркале у себя такие же красивые ресницы. Но увы, ее отражение вызвало лишь разочарование. Ресницы Кристины не были ни такими же длинными, ни такими же пышными. Первое, что пришло ей тогда в голову, это то, что сестра подруги просто не старалась хорошо накрасить ее. Тогда знания о туши ограничивались лишь информацией из рекламы, которая утверждала, что любой взгляд можно волшебным образом сделать выразительным. А значит, не хватало волшебства, что можно исправить, если как следует постараться. Поэтому Кристина по пути на дискотеку забежала домой. Мамы не было, и та не могла помешать взять тушь и старательно навести красоту. Несколько толстых слоев поверх того, что уже было на ресницах все же сделали взгляд более выразительным, но недостаточно. Взять тушь с собой и еще много-много раз подкрасить ресницы тоже никто не мог помешать Кристине, которая успокоилась только, когда без зеркала могла видеть свои ресницы и ощущать их тяжесть на веках. Она чувствовала себя самой красивой в хороводе, и, как ей тогда казалось, именно поэтому от нее не могли оторвать взгляд ни дети, ни взрослые. И только, когда Кристина придя домой, предстала перед мамой и увидела ее ошарашенное от ужаса лицо, то поняла, что на нее все смотрели вовсе не в восхищении. Нужно сказать, урок о том, что макияж должен быть в меру, был усвоен хорошо.
5.
Еще не подозревая, что решение идти сегодня в ночной клуб уже давно принято, Кристина легла в постель. Но, не проведя там и пяти минут, встала и подошла к зеркалу. В отражении на нее грустно смотрела ее бледнолицая копия с красными глазами. Если и идти в клуб, то придется очень хорошо поработать над макияжем. Но сначала нужно отыскать в шкафу хоть какой-нибудь более-менее приличный наряд.
Пока шли сборы, Кристина впадала то в одушевленное настроение, представляя себя одной из красоток на танцполе, то в полное уныние, в мгновения которого не понимала, зачем вообще вытащила старое платье мини и подвела глаза. Был первый час ночи, когда Кристина последний раз поправила непослушную прядь волос, вздохнула, снова решив, что ее ноги недостаточно стройные, погладила Джека и вышла из квартиры.
Звезд не было. Над тротуаром, освещенным тусклым светом желтых фонарей, нависло тяжелое черное небо. Кристина осторожно ступала на ажурный узор из света и теней. Загадочные, почти мистические они составлялись в картины, где угадывались лица людей, очертания животных. Тусклый свет луны едва пробивался сквозь мешки туч. Наверное, будет дождь. Вдали мерцали огни. Это был вокзал. Он никогда не спал, в нем кипела своя особенная жизнь, всегда чужая для проходящих мимо. Но стоит только оказаться внутри, как особый порядок тут же затягивает, делая каждого частью своего мира. В нем время всегда противник: для ожидающих замедляется, для опаздывающих несется с неимоверной скоростью. Покинув это место, тут же забываешь его неповторимую атмосферу. Кристине же казалось, что она покинула свою жизнь. Она забыла ее порядки и все стало чужим. Мир словно окутал туман. Можно было его видеть, чувствовать, осознавать его присутствие, но невозможно было его рассеять и увидеть, что скрывается за этой белой сырой ширмой. Если не знать, что это всего лишь туман, то можно просто рассматривать его ровные слои с редкими просветами и клубами, изучать, может даже, иногда им наслаждаться. Но знать, что за ним где-то очень далеко настоящая жизнь, невыносимо. И если нельзя его рассеять, то остается только поддаться его гипнозу, рассматривать его дымные завихрения, которые плавно спускаются все ниже и ниже, и плыть вместе с ним.
Кристина вновь открыла тяжелую дверь, и ее поглотила оглушающая духота клуба. Громкая музыка словно разбудила ее. Что она здесь делает? Вся эта затея теперь казалось глупой, короткое платье вульгарным, локоны неуместными. Совершенно подавленная, Кристина уселась возле барной стойки и заказала у бармена виски с колой. Татуированная рука поставила перед ней холодный стакан.
В этот раз в клубе было гораздо больше людей. Казалось, он набит до отказа и еще немного, и больше не сможет войти ни один человек. Красивые девушки, словно сошедшие с обложки журнала, смеялись, красиво выпускали табачный дым, танцевали, пили коктейли так, будто их непрерывно снимала кинокамера и нужно было все отыграть с одного дубля. Глаза Кристины искали розовое платье или блестящего льва, но ничего и близко похожего не было. Черные бусы и волны от косичек непременно бы выделялись среди этой слишком лощеной для провинциального городка публики. Неужели те три девушки, собиравшиеся вернуться в поселок на первом автобусе, шли сюда? А если нет, то куда же они шли?
– Уга-га-га-гээ, – странный звук прервал размышления. Кристина повернула голову и увидела парня, обращающегося к ней. Тот страдальчески кривил рот на бок, стараясь выговорить фразу. Он видел, как хмурится Кристина, глядя на его мучения, и от этого его рот съезжал на бок еще больше.
– Уга-га-гаостить те-тебя? – выговоренная наконец с огромными усилиями фраза в итоге приобрела угрожающую интонацию.
На этом пытки несчастного были не окончены. Кристина продолжала молча смотреть на него. Тот совершенно потерялся от ее испытывающего взгляда, который словно говорил: “Слабо повторить еще раз?” Но Кристина вовсе не горела желанием, слышать это снова. Она и в первый раз с радостью бы не слышала исковерканные звуки, заставляющие чувствовать себя маленькой беспомощной девочкой, не знающей как отвечать на обидные слова заики, которого и самого не раз дразнили одноклассники, но которому это не мешало снова и снова издеваться над Кристиной.
– Отвали от меня! – ее гневная фраза прозвенела в воздухе, как пощечина. Парнишка даже с облегчением, словно освободился от оков, развернулся и ушел прочь так быстро, как будто собрался покинуть не только этот клуб, но и город.