Пытаясь не думать о том, кто может обитать в траве или под кустом, Кристина как могла отворачивала голову в сторону, стараясь держать лицо подальше от травы. Страх быть пойманной и страх, что в штанину, в волосы или за шиворот заползут какие-нибудь насекомые или кто-то похуже, боролись между собой. К счастью, не пришлось узнать, какой из этих страхов сильнее, потому что машина милиции скрылась за домами. Кристина поспешила подняться. Наконец, закончив обтряхиваться, сама не зная от чего, она стояла в раздумьях, можно ли выйти на дорогу или это слишком рискованно. Милиция будет ехать обратно, но маловероятно, что очень скоро. Поэтому лучше как можно быстрее добраться до железнодорожной станции. Кристина побежала к дороге. Несмотря на кочки и скользкую траву, она бежала быстро. Оказавшись на дороге и убедившись, что милицейская машина скрылась из вида, она понеслась со всех ног в сторону железной дороги. В висках стучало. Казалось вот-вот за спиной загудит мотор. Кристина оглядывалась, боясь увидеть свет фар. Оставалось совсем немного. Выжав последние силы, она ускорилась и добежала до переезда.
Дорога позади была по-прежнему пустая. Пройдя немного вдоль рельсов, Кристина спустилась вниз и пошла по траве. Никак не получалось отдышаться, во рту стоял металлический привкус. После нескольких глубоких вдохов и выдохов, сердце наконец стало биться медленнее. До прибытия поезда оставалось еще почти три часа, которые и без угрозы появления милиции, ничего хорошего не сулили. Железнодорожная станция хорошо просматривалась с переезда, но она не освещалась, поэтому до рассвета можно было не бояться быть замеченной. Через два часа будет уже светло, и тогда придется прятаться. После вынужденной пробежки во рту пересохло, хотелось пить, но воды с собой не было. Еще один грубый просчет. С собой был только пустой термос от кофе, который был выпит еще на привале по дороге в Лядное. В рюкзаке удалось найти мятный леденец, который, скорее всего, там пролежал не меньше года, но и этой находке Кристина была рада. Стало прохладно. Она обхватила себя руками и стала тереть плечи, чтобы согреться. К счастью, куртка хоть и была сырой, но не сильно промокла. От мятного леденца было еще холоднее, но деваться было не куда: другого средства справиться с жаждой не было. Вдобавок вновь напомнило о себе ушибленное колено.
Кристина чувствовала себя несчастной. Сложно было поверить, что она действительно сейчас здесь, одна ночью в глуши в грязной мокрой одежде, пропахшей дымом от огня, в котором заживо сгорел человек. Неужели все так и должно быть? Она снова больно ущипнула себя за руку, но и в этот раз это не вернуло связи с реальностью. И ведь она сама сюда пришла. Она сама вчера утром села в поезд, сама постучалась в окно чужого дома. А значит, это место единственное, где она могла бы быть сейчас. От этих размышлений стало дурно.
Леденец больно царапнул язык острым краем, и в отместку был с хрустом разломлен зубами. В жизни всегда присутствует иллюзия выбора. Кажется, что каждый день он совершается. Но дальше выбора вкуса чипсов на полке магазина, дело редко доходит. Никто не выбирает кого любить, друзей или кем стать. Так что, имеющееся реальность редко является следствием выбора. Так успокаивала себя Кристина, отдирая от зубов прилипнувшие куски карамели.
Если бы не перрон, выделявшийся чуть более светлой полосой, то Кристина бы прошла мимо скамейки, которой совсем не было видно в темноте. Наконец, можно было если не расслабиться, то хотя бы передохнуть. Она положила рюкзак на скамейку, чтобы было теплее, и уселась. Тело расслабилось, голова приятно закружилась. Ждать поезда, конечно, долго, но зато можно отдохнуть, ведь идти никуда больше не нужно. Хотелось даже прилечь, но нужно было следить за переездом. Хорошо бы, милиция уехала до рассвета, тогда не пришлось бы прятаться, когда будет светло. Очень скоро глаза начали слипаться. Фонарь над переездом стал расплываться. Кристина проснулась от того, что голова упала на грудь. Она встряхнулась и побила себя по щекам, пробуя взбодриться. Сейчас не помешало бы умыться холодной водой. Как-то раз она провела пол ночи, без конца умываясь холодной водой снова и снова. Это было в пионерском лагере. Была последняя ночь перед окончанием смены, перед наступлением утра, когда автобусы увезут всех обратно к родителям. А Кристина только сдружилась с одной из девочек, и им обеим хотелось продлить дружбу и эту особенную свободу, поэтому они решили не спать всю ночь. Они бегали к умывальникам и не жалея себя окунали лица в ледяную воду. До утра досидеть тогда, конечно, не получилось. А сейчас придется это сделать и даже без помощи холодной воды.
Хоть и очень не хотелось, но Кристина встала и попрыгала, чтобы взбодриться. Она походила по перрону, но усталость и больное колено быстро заставили снова сесть. От нечего делать Кристина стала изучать содержимое своих карманов: порванный билет, окровавленная салфетка, обертка от конфеты, старая резинка для волос и помятый листок пиона. Пожарные и милиция скорее всего поломали и вытоптали все кусты, и пионы больше никогда не зацветут. Кристина погладила листок и бережно переложила его в другой карман.
В поединке со сном Кристина, конечно, проиграла. Было уже светло, когда она в ужасе вскочила, решив, что проспала поезд. К счастью, до его прибытия оставалось еще почти двадцать минут. Да и невозможно было так крепко спать, чтобы не услышать проезжающий рядом поезд. Придя в себя и осознав, что поезда все-таки не было, Кристина снова ужаснулась, но уже от того, что она так и не видела, ехала ли обратно машина милиции, но, хорошо подумав, решила, что это теперь уже и не важно: спящий человек на железнодорожной станции привлек бы внимание милиции, а раз за ней не приехали, то значит и не видели.
Нужно было хотя бы попытаться привести себя в порядок, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание. Теперь на свету стало видно, что кроссовки все в грязи и зеленых пятнах от травы, джинсы и куртка выглядели не лучше. Обыскав рюкзак и не найдя салфеток, чтобы вытереть кроссовки, Кристина стала озираться по сторонам. Сейчас не помешало бы найти лужу, чтобы потоптаться в ней, это бы помогло немного отмыть обувь. Но как на зло земля вокруг была сухая. Зато трава должна быть мокрой от росы. Кристина спрыгнула с перрона и стала ходить по траве, усердно шаркая кроссовками. Вернувшись обратно на перрон, она довольно посмотрела на мокрые и прилично посвежевшие кроссовки. Грязь на темных джинсах можно заметить только сблизи, а вот куртка выглядела совсем плохо. В ней точно не стоит показываться на людях, поэтому придется ее снять, прежде чем заходить в поезд.
Пока Кристина прыгала, стуча зубами от холода, поезд стремительно приближался и скоро показался на горизонте. Когда он был совсем близко, она сняла куртку и спрятала в рюкзак. Поезд окатил ее потоком теплого воздуха с запахом мазута. Двери открылись, и Кристина зашла в вагон.
Бессонница
1.
Была глубокая ночь. Кристине не спалось. За окном под ветром гнулось во все стороны дерево, словно скакало и извивалось большое животное. Чувство нереальности происходящего было результатом нескольких бессонных ночей, которое, как ни странно, вызывало желание проснуться, а не уснуть. Кристина же не просыпалась. Ветер, терзающий дерево, унес тучу, выглянула луна. На стене зашевелилась тень. Кристина вжалась в спинку кровати – жуткое животное теперь прыгало в ее спальне. Она зажмурила глаза, и темнота укрыла ее тяжелым одеялом.
Завеса сна со звоном разбилась. Кристина дернулась и вскочила. В ушах звенело разбитое стекло. За окном дерево по-прежнему шаркало ветками по стеклу. Не веря своим глазам, она подошла к окну, и потрогала рукой целое стекло. В который раз уловка с разбитым окном сработала. Может, завтра повезет. Кристина вернулась в кровать. Теперь уже можно не беспокоиться, что что-то померещиться во сне, после такого уснуть ни разу не удавалось.
Едва ощутимый запах пролетел мимо и слегка коснулся носа. Стоило только распознать, что это запах подгоревшего мяса, как стало казаться, что он исходит отовсюду. Запах был даже аппетитный, но от этого было еще более мерзко, потому что это был запах человеческого мяса. В этом не могло быть сомнений: почувствовав его раз, уже ни с чем его не спутаешь. Футболка, волосы, руки – все пропиталось этим сладковатым запахом. Тошнота подкатила к горлу, и ее вырвало на пол, над которым она едва успела свеситься, чтобы не запачкать кровать.
– Джек, фу не трогай, – Кристина увела собаку из спальни, страдальчески морщась от стоящей в горле горечи желудочного сока.
Ночной душ уже перестал быть чем-то необычным, но мысль об этом совсем не радовала. Не хотелось, чтобы это стало каждодневным ритуалом. Кристина тщательно прополоскала рот и горло, старательно промыла волосы и терла себя мочалкой до тех пор, пока кожа не стала красной. Вышла она из душа, только когда каждый сантиметр тела был вымыт до скрипа, а вся она источала запах мяты и ягод. Рука привычным движением нажала кнопки на стиральной машине, и в барабане закрутилась футболка. Предстояло еще вымыть пол в спальне. Это пока еще не стало привычным ночным действием, потому что до сих пор удавалось добежать до ванной комнаты. Когда пол был вымыт, в спальню был приглашен Джек. Обида, что его выгнали, была тут же забыта, когда Кристина позвала его в кровать. Джек улегся рядом и положил морду ей на живот.
Привычный изгиб ветки, так же сопит Джек и тикают часы. Но все же этой ночью Кристину ждало еще кое-что, что заставило удивиться. На давно молчавшем телефоне загорелся экран, и телефон завибрировал на тумбочке. Кристина дернулась от неожиданности и не сразу сообразила, что это за звук. Проснувшийся Джек смотрел на хозяйку вопросительно. Сильное волнение не давало ответить на звонок, и она держала в руке телефон, глядя на надпись:
– Але, я слушаю, але, – в ответ снова молчание.
Кристина уже собиралась положить трубку, как из телефона вырвался чудовищный крик. Казалось, внутри что-то оборвалось. От испуга выступили слезы. Нечеловеческий вопль все еще вырывался из телефона. Словно человек, который от страха топчет паука, потому что это единственное, что пришло ему в голову, Кристина швырнула телефон в стену. Крик прекратился. Только сейчас она услышала, что Джек громко лает. Он стоял на постели и лаял на разбившийся телефон, словно тот мог напасть.